– К чему ты так долго несёшь мне про какого-то писаку? – спросил Плюев, уже пытавшийся не раз прервать Борецкого.

– К тому, что, во-первых, если бы Романист до сих пор работал на нас, было бы предотвращено последнее покушение на Государя. Во-вторых, Романист начал собственную игру, непосредственно связанную с тем делом, которым мы занимаемся.

– И всё-таки мне кажется Борецкий, ты слишком много внимания придаёшь персоне продажного Романиста.

– Отнюдь нет. В целях своей безопасности, революционеры для руководителей, членов так называемого Исполкома, подбирали двойников, людей убеждённых, пусть менее пламенных, чем оригиналы. В опасные моменты двойники должны были выступать вместо оригиналов, чтобы путать полицию. Так вот, Романист – двойник Желябова, лидера боевиков, готовившего устранение Государя. Работай мы с ним до сих пор, мы могли многое заранее узнать и про самого Желябова.

– Но ведь полное сходство невозможно!

– Оно и не нужно. Расследование никогда не обладает полной информацией. У нас обычно есть словесный портрет, рисунок, не всегда хорошая фотография. Ни их основании легко перепутать похожих людей, а преступники легко могут создать себе алиби. Или мы задерживаем похожего человека, а он упрямо утверждает, что он и есть тот, кого мы ищем, давая тем самым возможность настоящему виновному уйти от ответственности.

– Не двойник ли и та девица, которую ты взял вчера?

– Двойник Перовской.

– Ух, ты! Тогда поздравляю, славный улов.

Глаза Борецкого погрустнели:

– И представляешь, скажу тебе как другу, я хоть и пьян в хлам был, обратил внимание ещё в публичном доме… Эта девица удивительно похожа на Дашу.

– Дарью Ильиничну Крутогорову, ту самую что ты… Как у тебя с ней?

– Никак.

– Я слышал она выходит замуж.

– Да, за Хлебникова Артёма Артёмыча. Что же , он богат, железнодорожный король… Так вот у задержанной девицы поразительное сходство с Дашей. Если б я не знал ту хорошо, я решил бы, что это одно лицо. Эта отличается лишь родинкой. Так вот, сейчас, когда Рысаков дал показания, а другие задержанные стали показывать ещё и ещё, оставшиеся на свободе, чувствуя крах организации, заняты изъятием партийных средств, весьма значительных. Тебе известно, что боевиков подпитывало и германское правительство, желавшее занять Россию внутренними проблемами вместо угрожаемой Франции.

– Велики ли средства боевиков?

– около двадцати миллионов золотых рублей.

– Неплохой куш. Столько и за сорок лет не проиграешь в карты, - Плюев подмигнул Борецкому.

– Романист, возможно за ним стоит ещё кто-то, объединившись по ещё неясным причинам с баронессой Гроденберг, пытаются найти эти деньги, выудить из банков, поскольку из-за возможных арестов, деньги размещены на предъявителей аккредитивов.

– Постой, ты сказал тут замешана баронесса Гроденберг, - рука с занесённой мухобойкой над новой жертвой, опустилась.

– Ты её знаешь?

Плюев улыбнулся.

– А ты её не знаешь? Мы же в её заведении веселились, где тебе горло…- Плюев сделала выразительный жест. – И что же говорит баронесса?

– Баронессу я ещё не допрашивал, а вот задержанной девице боевики нанесли коды сейфов, где лежат партийные деньги татуировкой на одно место…

Капитаны переглянулись.

– Йес! Йес! Йес! – закричал Плюев по английски, со всего размаха колотя мухобойкой по столу.- Так может нам вдвоём, старичок, эти коды посмотреть?! – замигал он глазами на Борецкого.

– Сегодня днем надзирательница из « Крестов», где сейчас задержанная, её и посмотрит.

Зазвенел телефон. Борецкий снял трубку.

– Гороховая? « Кресты»… Соединяю, - послышался голос телефонистки.

– Да. Да. Да. Борецкий у аппарата, - нетерпеливо прокричал Борецкий.

– Арсений Дмитриевич? – услышал он искажённый голос женской надзирательницы.

– Мария Тихоновна? Что у вас с голосом? Простите, простыла. Как вы велели я осмотрела интимные места задержанной…

– Так что же там?! – громыхнул Борецкий.

– Там ничего нет…то есть… там то что обычно.

– Наколки вы видели?

– Татуировки отсутствуют.

– Вы тщательно смотрели?

– куда же тщательней! Мы её обрили.

– Ладно! Отведите подследственную в камеру. Ждите распоряжений, - Борецкий бросил трубку, задумался.

Борецкий не знал, что в служебке «Крестов» у телефона стояла не надзирательница Марья Тихоновна, женщина очень похожая на Софью, рядом с ней неизвестный молодой офицер, а на стульях связанные спина к спине с кляпами во ртах сидели телефонистка и дежурный тюремщик.

Валерий собирался поехать в Эрмитаж, чтобы разыскать на работе первую Софью и поговорить, как в дальнейшем поддерживать отношения, раз они оказались в одном городе. Таиться друг друга Валерий считал неприличным, надо бы выяснить, как жить раньше, как встречаться, чем помогать. Совесть не мучила, когда дочь была далеко, сокращённое же расстояние заставило забиться родственный нерв. Лезли мысли об одиночестве, угрюмой старости. Входя в прохладу подъезда Эрмитажа Валерий думал о пенсии, сколько ещё до неё!, учтут ли выслугу лет, удастся ли выйти хотя бы майором.