Шрифт:
морошки, клюквы и белых грибов. Мачтовые сосны оранжевеют при закате. Озеро
зеркально, тишь невозмутима, безлюдье истое. Вы видите, как у самого берега бродят в
прозрачной влаге окуни, осторожно опускаете леску без удилища в воду перед самым
носом рыбы, и она доверчиво клюет, и вы вытягиваете ее, несколько озадаченную и
смущенную. Лягушки, плавая, нежатся на спинках, смотря своими выкаченными
глазами прямо на Вас, человека, не сознавая ужаса этой человечности, им чуждой: они
так мало людей видят здесь. Стада диких гусей и уток проносятся над озером, разом
падая на его влажную сталь. Все это озеро и его берега, и весь колорит природы
напоминают мне в миниатюре Байкал. Я говорю как раз об этом в одной из своих
новых поэз. И я очень жалею, дорогая Августа Дмитриевна, что мы с Фелиссой
лишены радости, радоваться вместе с Вами созерцанием всей красоты этого лесного
уголка Эстии!
Ваш Игорь
25
77
15 июня 1923 г.
15 июня 1923 г. «и^^е» Дорогая Августа Дмитриевна!
Завтра я получу от Вас три открытки. Почта придет через три недели после отъезда
нашего из Тойлы: приедет сестра Фелиссы и привезет все, что накопилось за этот срок.
Я блаженствую среди лесов и воды. Окуни клюют <....> Мы поймали их <...> Совсем
не тянет <...> с грустью
думаю <...> придется оторвать <...> чтобы, начиная с Бельгии, вновь выискивать
средства к жизни. Когда осенью вы приедете в Эстию, я обязательно покажу Вам это
дивное озеро - этот маленький Байкал. Все более и более я прихожу к заключению, что
единственно правильное и безошибочное абсолютно — избрать жизнь в природе и
уйти в нее целиком. Все остальное — ложь, мишура, тщета. К будущей весне я
заработаю столько денег, чтобы привести свой план в исполнение, тем более что для
этого нужны гроши. Жена шлет Вам свой искренний привет. Целую Ваши ручки, жду с
нетерпением писем.
Ваш Игорь
26
24
июня 1923 г.
Иванов день в Тойле 1923 г.
Дорогая Августа Дмитриевна!
Основываясь на Вашем любезном обещании, высказанном в последней открытке
Вашей, выслать чек пятнадцатого июня, мы к двадцатому явились в Тойлу, т. к. из
Стокгольма почта идет пять дней. Приехали мы потому, что истратили последний
грош, а жить в совершенно чужом месте в кредит не представлялось возможным. К
крайнему огорчению чек опаздывает, и до сего дня, т. е. 24 июня, еще не получен. Это
обстоятельство вынуждает нас сидеть в Тойле и ждать чека. Это тем огорчительнее, что
как раз теперь начался клев лещей, которого я ждал с таким нетерпением всю зиму.
Благодаря неправильности и неточности почты я лишен радости быть на своем озере и
вновь окружен безденежьем, дачниками и физиономиями своих вечных кредиторов. В
результате - совершенно расклеился и чувствую себя мерзко, сижу все Дни дома и
только и мечтаю о часе, когда смогу вновь попасть в иЦа$1е. Из письма М<акара>
Д<митриевича> узнал, что наконец-то дождались Вы приезда сестры. Радуюсь от души
за Вас и прошу передать ей мои приветствия. Один мой знакомый обещал привести в
иуа$1е «Тост безотв<етный>». Я перепишу «Поэзу о Иоланте» и вышлю Вам ее
незамедлительно. Как поживает маленький Асаф? Я думаю, он говорит по-шведски не
хуже, чем по-русски, — не так ли? М<акар> Д<митрие- вич> прислал нам
фотограф<ическую> открытку — с невестой он сам. По-моему, он выглядит очень
хорошо, помолодел и посвежел. Мечтаю отдохнуть до 1 октября основательно, а затем
двинуться или по Евро- пе. или же прямо в Москву. И в том и в другом направлении
мною уже
предприняты соответствующие шаги. Так, напр<имер>, на днях я получил письмо
от Долидзе, который устраивает теперь вечера Алексею Н. Толстому. Кстати — не
знаете ли Вы адреса Александры Михайловны Коллонтай, моей троюродной сестры?