двухчасовой урок русского языка. Он делает большие успехи. Они читают вместе

Чарскую, Купера и Жюль Верна. Учится он в III классе. Сплошные пятерки. Всего

здесь 6 классов. Потом в гимназию в Нарве. Мальчик он хороший, не лжет никогда.

Бойкий и предприимчивый. Строит сам аэропланы, делает коробочки из сосновой

103

коры, рисует. Всегда чем-нибудь занят. Фел<исса> Мих<айловна> и я Вам и Фед<ору>

Фед<оровичу> шлем самые искренние наши приветы.

Целую Ваши ручки.

Всегда Ваш

Игорь

Р. S. Вакх много слышал от нас о Вас и Асе, живо интересуется и преисполнен

хороших чувств к далеким друзьям нашим. Он шлет Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и

Асе свой привет. Кланяйтесь, пожалуйста, и от нас Асе.

Иг.

Меня мучает мысль, что Вы не все еще экз<емпляры> продали: удастся ли Вам все

распространить? Крайне неловко... Еще раз большое- большое сердечное спасибо!

Сию минуту получил Ваше письмо от 20.Х! Приношу Вам за него свою

признательность, тронутый до глубины души. Итак, еще 8эк- з<емпляров>! Это уже

лучше...

Бог даст, разойдутся все.

5 ноября 1932 г.

ТоНа, 5.Х1.1932 г.

Дорогая Августа Дмитриевна! Пятое ноября застает нас все еще дома, и теперь уж я

совсем не знаю, когда удастся нам уехать и удастся ли вообще. В Ревеле мы так все еще

и не побывали, ожидая со всех сторон получек за книжку, но их, этих получек,

чрезвычайно мало, и многие совсем ничего не сообщают. При таких условиях трудно

на что-нибудь решиться. Все же деньги, которые удалось получить, понемногу

распыляются и уходят на жизнь здесь. Жизнь, правда, дешева до удивления, но и она

чего-нибудь стоит. В результате — не только <не> удалось что-либо отложить на

дорогу, а не хватает на прожитие и, несмотря на героические наши усилия, пришлось

уже задолжать теще за ребенка, тем более что ему пришлось шить новое пальто, купить

сапоги и новые для школы книги. Но других долгов пока, слава Богу, нет - живем на

наличные гроши, выручаемые от книг. Но теща сама в крайне стесненных

обстоятельствах, и долг наш, в размере 16 долларов, весьма для нее существен.

Фелисса Михайл<овна> угнетена и нервничает, что из-за нашего сына страдает ее

престарелая (более 70 лет!) мать. Перешивать же из моих старых вещей невозможно, т.

к. я ношу в деревне вещи до тех пор, пока они буквально не расползаются по швам!..

Что же касается Вакхиного крестного отца, то Эссен, несмотря на то, что является

очень милым и просвещенным человеком, за все 10 1/4 лет существования своего

крестника не помог ему ничем и никогда. Даже шоколадной плитки не привез

никогда!.. По новым, - послевоенным, — понятиям это, очевидно, называется

бережливостью, но по старым русским, если память мне не изменяет, это называлось

несколько иначе... Вообще, должен с грустью признаться, что русская колония в

Эстонии отличается какой-то совершенно особой неотзывчи- востью и бессердечием,

несмотря на то, что среди нее есть много людей не только состоятельных, но прямо-

таки миллионеров! Работать же в газетах и журналах стало немыслимо: везде

партийщина, кружковщина, кумовство. Больше года я не работаю ни в одной газете! А

самое главное — редакции мстят мне, пользуясь моей теперешней зависимостью

материальной, за всю мою былую независимость и самостоятельность, и

игнорирование авторитетов. Ситуация не из легких, как видите! Все наши корифеи

вроде Мережковских, Куприна, Зайцева, Шмелева и др., получают субсидии из

Югославии и Чехословакии в размере 500-1000-2000 франков в месяц! Мы же лишены

этой возможности, т. к., когда об этом узнали, было уже поздно: начался кризис, и

новых стипендиатов не брали уже. Целую Ваши ручки. Искренний привет от

Ф<елиссы> М<ихайловны> и меня Вам, Фед<ору> Фед<оровичу> и Асе.

104

Всегда Ваш

Игорь

Простите за неинтересное письмо, но очень уж наболело на душе и кому еще и