ему подготовку. А с весны будет заниматься и по-фран1 цузски, хотя этот язык в

начальной шестикл<ассной> школе вовсе не преподается. Англичанка наша переехала

на зиму в городок Иеве, а летом опять будет у нас, и возможно, что летом Вакх начнет

учиться и по-английски. По своему опыту знаю, как трудно без языков.

Ваш Игорь

5 января 1933 г. ТоПа, 5.1.1933 г.

Дорогая Августа Дмитриевна!

Фелисса Михайловна и я сердечно поздравляем Вас, Фед<ора> Фе- д<оровича> и

Асю с Новым Годом, признательные Вам за приветствия Ваши, желаем от души всего

хорошего и всяческого благополучия. Да, наступил опять новый год, но ничего

хорошего в нем не чувствуется. Жить всем и каждому делается все труднее и труднее,

взаимоотношения между государствами становятся все напряженнее и резче,

безработица ширится, люди мечутся в тоске и полном отчаяньи, угроза голодных

бунтов висит в воздухе. Людям терять уже нечего, — впереди всяческие эксперименты

и пробы... Только в ночь на сегодня выпал снег, первый снег в этом сезоне, такой

запоздалый, - вообще, все как- то странно, жутко и небывало...

«Адриатика», эта маленькая серенькая книжечка, доставившая нам столько розовых

радостей, — морально и материально, — увы, последнее время перестала нас

окончательно не только подкармливать, но и кормить, нигде уже больше не расходится

совсем, и, следовательно, положение наше стало из рук вон плохо, и впереди - ужас

беспредельный. Жестокая, мучительная бессонница терзает меня по ночам ежедневно,

тяжелые, жгучие мысли лезут в голову, сердце не выдерживает, давая перебои, в нем

часто такое чувство, как будто огонь сжигает его, колики, и оно рвется на части. Иногда

боли физические попросту невыносимы. Совсем, совсем я разболелся от горя, от

безнадежности, от безвыходности положения поэта в такие варварские, дикие, «ультра-

культурные» времена! Вдобавок частые острые боли в области желудка, и от малейших

физических усилий, если приходится пилить или рубить дрова, головокружения,

одышка, обильный пот, и в результате пластом валюсь на диван, прерывисто дыша, в

полусознании. О пище лучше уж и не говорить: хронический отварной картофель,

соленая салака, кипяток с несколькими ложками молока. Ни мяса, ни масла, ни жиров.

Иногда - днями!
– не видим даже хлеба!.. Одним словом — дошли до «точки». Хуже

быть, пожалуй, не может. И это при здешней дешевизне баснословной, это тогда, когда

день приличной жизни обходится около кроны! Из этого Вы видите, что мы тратим

значительно меньше крон ы... Еще бы! — мы тратим последние недели на все не более

20-30 сентов, т. е. часто меньше трети кроны!.. Тут не удивительно, что будут

головокружения. Но мы не сможем платить больше, пока нет надежды расплатиться. И

без этого уже опять пришлось всюду задолжать. Но больше всего нас, конечно, мучает,

прямо с ума сводит долг теще за содержание Вакха. А этот долг все растет и растет,

и уж нельзя больше должать, это уже становится наглостью, безнравственным деяньем.

Но повторяю - выходов нет. В Ревель мы до сих пор так и не съездили за неименьем

денег на дорогу. Туда и обратно стоит 13 крон. Посудите сами, как это трудно, просто

невыполнимо для нас, у которых, даже при получении в свое время денег за книжку,

никогда не бывало в доме более 2-6 крон! Единственный раз только было 24 кроны,

полученных от Вас, но мы тогда прозевали съездить, растерявшись от такой крупной

суммы и сгоряча уплатили часть долга, чтобы хоть чуточку вздохнуть полегче. Да и

106

неизвестно, что мы сумеем сделать в Ревеле: теперь, говорят, там такой кризис, что

вряд ли сможем достать денег на дорогу в Кишинев. Не дают под векселя — ходят

слухи. Не дают даже при надежных жирантах. А риск большой: истратишь 13 крон и

ничего не достанешь. А самое главное - и пробовать не можем, не имея денег на

дорогу. Вот и сидишь тут, медленно, но верно погибая. А для того, чтобы уехать в