...Два часа продолжалась осада дома. Разъяренный Тойбль послал туда еще два отделения автоматчиков и приказал взять осажденных живыми. Гитлеровцы окружили дом.

– Бросьте бравировать, Карпов, - упрашивал Сперанский. Это ему подсказал Свиркунов. Вся ваша группа арестована во главе с Островерховым. Вся! Он назвал нам все адреса, и сейчас гестапо добирает последних. Вы напрасно сопротивляетесь - это только отягчает ваше преступление.

– Насчет преступлений еще разберемся, - выкрикнул Юнашев.
– А насчет группы врешь! Наша группа - весь город. Всех не возьмешь!

– Не возьмешь!
– подхватил Вдовиченко.

– Бей их, братва!
– скомандовал Карпов.

И снова из окон осажденного дома хлестнул свинец. Первым умолк автомат Вдовиченко. Юнашев бросился к другу. Петр, хватаясь за стену, пытался подняться с пола. На его залитом кровью лице светились только глаза, полные боли и ярости.

– Подсоби, братишка, - хрипло попросил он.

– Погоди. Куда тебя ударило? Дай перевяжу, - попытался удержать его Юнашев.

– Не надо. Некогда. Подсоби, - настоял Вдовиченко и с помощью Юнашева оперся на подоконник, поднес к плечу автомат. Решив, видимо, что с Вдовиченко покончено, немцы не стреляли по этому окну. Юнашев быстро и осторожно выглянул наружу. При вспышке выстрелов он успел разглядеть под окнами и у дверей фигуры солдат. Отскочив назад, Юнашев взволнованно проговорил:

– Плохо дело, Петро. Кажись, хотят поджечь дом. Ну, держишь, братишка, а я Сергею скажу...

Слегка обняв за плечи Вдовиченко, Юнашев бросился в другой конец комнаты, где Карпов продолжал стрелять в. окно короткими очередями.

– Сергей, они собираются поджечь дом!
– крикнул Юнашев.

– Поджечь?
– Карпов прекратил стрелять.
– Где? Постой, ты откуда знаешь?

– На то похоже. В окно я выглянул. Там, у Петра. Он ранен.

– Где поджигают?

– Под окнами и крыльцо.

– А ну, развороши узел, там должны быть гранаты.

– Верно!
– обрадовался Юнашев и бросился к тяжелому тюку, прихваченному в казарме. В это время Вдовиченко, напрягая последние силы, свесился из окна наружу и прошелся длинной очередью по темным кучкам врагов. Гитлеровцы всполошились. Уцелевшие бросились прочь от дома, где уже полыхнуло и побежало по дверям, по крыльцу и стенам сине-оранжевое бензиновое пламя. В его свете отчетливо проступила свешенная из окна голова Вдовиченко. Гитлеровский ефрейтор не спеша прицелился в нее и выстрелил.

Когда Юнашев подбежал к Карпову, рыжие языки пламени хлестали в окна. Сквозь огонь и дым ничего не было видно. Карпов выхватил у Юнашева две гранаты и одну за другой швырнул их сквозь пламя на улицу. Грохнули взрывы. Ревело и трещало пламя, стало нечем дышать. Карпов бросился на пол и потянул за собой Юнашева. Они вместе поползли к выходу. В этот миг одна за другой в окна влетели и, глухо хлопнув, разбрызгали пламя по всей комнате несколько бутылок с зажигательной жидкостью. На Юнашеве вспыхнула одежда, и он, задыхаясь и кашляя, стал срывать ее с себя. Путь к выходу был залит пламенем. Сергей оглянулся, и, не видя выхода, кинулся тушить пламя на Юнашеве. Потом, подхватив друга под руки, подтащил его к окну, где застыло перегнувшееся через подоконник тело Вдовиченко.

– Прыгай, Володя, - прохрипел он.
– Прыгай, я прикрою. Юнашев затряс головой.

– Нет, Сергей. Хоть туда, хоть здесь - вместе.

– Прыгай, я приказываю, - крикнул Карпов и захлебнулся дымом, зашелся в кашле. Он инстинктивно бросился к окну, выглянул наружу. Глоток воздуха вернул ему зрение. На противоположной стороне улицы, освещенные пожаром, поблескивали каски автоматчиков.

– Что, стервятники, ждете?
– крикнул он в окно.
– Не дождетесь!

Он поднял раскаленный автомат и пустил очередь по блестящим котелкам. Обнаженный и обгорелый Юнашев втиснулся в окно рядом с Сергеем.

– Ждете? Не все получили? Ну, так вот вам еще!

В его руках забился автомат. Враги молчали. Им нужны были живые партизаны. Автоматы Карпова и Юнашев а опустели. Гранаты были израсходованы, Сергей и Юнашев тесно прижались друг к другу, обхватив тело погибшего товарища. Сергей зашевелил губами, потом хрипло запел:

– Наверх вы, товарищи, все по местам!

Последний парад наступает...

Хриплым сильным баритоном подхватил Юнашев:

Врагу не сдается наш гордый "Варяг",

Пощады никто не желает!...

Тоскливым криком, с улицы донеслось:

– Рус! Сдавайсь!

И в ответ, исполненные гордости и презрения, чуть вздрагивающие от боли, дружно грянули голоса:

Врагу не сдается наш гордый "Варяг",

Пощады никто не желает!..

Пламя ревущим клубом вырвалось из окна и заметалось по стенам дома, беспощадное, неумолимое и неприступное.

***

Раненый Харченко еле добрел до дома Семикиных. Он с трудом открыл дверь и шагнул в комнату, наполненную людьми. Стоявший у стола Островерхов стремительно обернулся к нему, шагнул навстречу, подхватил его ослабевшее тело.