— Фрицу не устоять. Это уж точно, — произнес с уверенностью сержант.

— Желаю успеха, земляк!

Позади, на востоке, чуть обозначилась заря. А там, где проходил передний край немецкой обороны, было по-прежнему темно. Взлетела ракета, прочертила в небе крутую дугу и погасла. И еще одна взвилась, далеко в стороне от первой. «Пролаял» пулемет…

— Товарищ маршал, войска фронта, заняв исходные позиции, находятся в полной боевой готовности, — вырос перед Федором Ивановичем начальник штаба генерал Иванов. Он под стать командующему, высокий, слегка медлительный.

— Как связь с войсками?

— Установлена и устойчива.

Толбухин, за ним Желтов и Иванов направились к блиндажу. Блиндаж широк, свободен, надежно, в четыре наката, покрыт бревнами. Горит лампочка, освещая стол с картой.

Командующий подошел к столу, уставился на карту. Она в ярких радужных красках. Справа, слева и внизу, у обреза карты, — таблицы, расчеты, графики. Красные стрелы армейских ударов направлены на противника. Они уходят в расположение через минные поля, проволочные заграждения. Стрелы пронзают оборонительные позиции и полосы полков и дивизий, проносятся через огневые позиции артиллерии и районы сосредоточения и кончаются в далекой глубине.

Взгляд Толбухина скользит по карте, словно пытается вобрать в себя все, что изображено на ней… Да, нелегко будет войскам. Такую оборону с ходу не возьмешь. Придется прогрызать… Вспомнились слова из немецкого журнала, с которым ознакомил его начальник разведки: «Мощный оборонительный рубеж «Маргарита» неприступен. Штурмовать его — равносильно попытке пробить головой гранитную стену».

У красных стрел надписи: 9-я гвардейская, 4-я гвардейская армии. Эти две армии должны совместными усилиями сломить сопротивление врага на переднем крае и в ближайшей глубине, а потом уже после ввода подвижных соединений развить наступление. Рубеж «Маргарита» — это не ниточка, это полоса чередующихся на глубину десятка километров укреплений и войск.

Командующий смотрит на стрелы, нервно постукивает пальцами. Он видит атакующие цепи своей пехоты и танков, казаков-кавалеристов, артиллерийские батареи. И сержанта в вылинявшей гимнастерке, который встретился в дороге. «Фрицу не устоять. Это уж точно…»

По плану первыми должны нанести бомбовые удары по важнейшим неприятельским объектам самолеты. Задача авиации — расстроить управление, подавить зенитные батареи, наблюдательные пункты, узлы связи. Но проклятый туман срывает намеченный план.

Уже давно рассвело, а туман не проходит.

Начальник штаба поворачивается к телефонистам и, указав на завешанную у амбразуры плащ-палатку, командует:

— Сбросьте!

Солдаты поспешно срывают плащ-палатку, открывая амбразуру.

— Вызовите Неделина, — требует маршал командующего артиллерией.

— Товарищ ноль-первый, двенадцатый у аппарата, — доносится голос командующего артиллерией фронта Митрофана Ивановича Неделина.

— Готово ли ваше хозяйство?

— Так точно, — отвечает маршалу артиллерийский начальник. — Мешает туман. Но синоптики обещают скорое улучшение погоды.

В 14 часов 55 минут солнце наконец выглянуло и тут же заработала артиллерия. Почти четыре тысячи орудий и минометов, скрытых в лощинах и бал очках, ударили по обороне противника. Целый час били, круша позиции и укрепления врага, уничтожая живую силу и боевую технику. Все утонуло в плотном грохоте, невозможно расслышать голос рядом говорящего.

Но вот в черное небо по всей ширине занимаемых войсками позиций взлетели красные ракеты. Атака!

Маршал Толбухин видел в стереотрубу, как из траншей поднялась пехота дивизии Блажевича и широкой цепью бросилась к утопавшим в черном дыму позициям врага.

— Хорошо пошли! — не удержался от одобрения командующий.

Войска 3-го Украинского фронта поддерживала авиация 17-й воздушной армии, которой командовал генерал-лейтенант Судец. Одновременно с артиллерийской подготовкой самолеты нанесли удары по расположенным в глубине обороны позициям, резервам и пунктам управления противника.

Ночь на 16 марта…

Томительное ожидание рассвета. Солдаты пишут письма, пришивают свежие подворотнички, тихо, спокойно разговаривают, вспоминая прошлое.

О предстоящем бое упоминают вскользь, обходя главное… Успеет ли старшина вовремя накормить обедом? Где придется коротать следующую ночь?..

В одном из блиндажей солдат Семихов, приткнувшись к наспех сколоченному столу, огрызком карандаша писал на тетрадном листе. Чадящий светильник, сделанный из сплющенной снарядной гильзы, освещал его худощавое лицо, упрямый подбородок.