Пробило двенадцать. На колокольне возле костела, против новой стройки, загудел огромный колокол, возвещая полдень. За ним зазвонили и все другие колокола дрогобычских церквей. Казалось, весь воздух над Дрогобычем застонал какими-то заунывными голосами, среди которых еще печальнее и жалобнее раздавалось нестройное, разноголосое «умайн». Рабочие, услыхав звон колоколов, поснимали шапки и начали креститься, а один школьник, подойдя к Леону и поклонившись ему, начал шептать:

— Пусть бог благословит вас и начатое вами дело. Мы уже кончили. — А затем, наклонившись еще ближе к Леону, зашептал ему на ухо: — Видите, пан бог послал вам хорошее предзнаменование, — вам будет удача во всем, что вы ни задумаете.

— Хорошее предзнаменование? Это какое же? — спросил Леон.

— Вы разве не слышите, что христианские колокола сами, по доброй воле, служат вам и призывают на вас благословение христианского бога? Это значит, что все христиане также будут вам добровольно служить. Будут помогать вам достичь того, что вы задумаете. Этот звон — хорошее предзнаменование для вас!

Если бы Леон услышал эти слова в чьем-либо присутствии, он, наверно, посмеялся бы над ними. Он любил показать себя вольнодумцем, но в глубине души, как все малоразвитые и себялюбивые люди, был суеверен. И сейчас, зная, что никто не слышал их, он с большой радостью встретил слова о хорошем предзнаменовании и сунул десятку в подставленный школьником кулак.

— Это для вас и для школы, — шепнул Леон. — А за доброе знамение — благодарение господу!

Обрадованный школьник снова стал на свое место возле раввина и сразу же начал перешептываться с другим школьником, который, очевидно, спрашивал его, сколько дал Леон.

А тем временем пан строитель принялся уже за свое дело и начал командовать рабочими.

— А ну, к шестам! — кричал он. — Бенедя, олух этакий, где твой шест?

Галдеж на площади усилился Раввина отвели в сторону, толпа расступилась, чтобы дать место рабочим, которые должны были сдвинуть с места огромную каменную глыбу и спустить ее в глубокий котлован. Дамы с любопытством протискивались вперед: им очень хотелось посмотреть, как будут опускать такой большой камень. Только щегленок весело щебетал в клетке да широкое равнодушное лицо солнца улыбалось сверху, с темно-синего безоблачного неба.

Все приказания строителя были быстро исполнены. Вдоль небольшой дорожки, по которой нужно было продвинуть камень, положили четыре катка, такие же толстые, как и те, на которых он лежал. Таких же два катка положили поперек ямы, в которую нужно было опустить камень.

Рабочие окружили его с шестами в руках, словно собирались палками заставить его двигаться — сломить его каменное упрямство. Кое-кто шутил и смеялся, называя камень серой коровой, которую так много людей загоняют в стойло.

— Ну-ка. подвинься, маленькая, — крикнул один, толкая камень рукой.

Но вот раздалась команда строителя, и все утихло. На многолюдной площади слышно было только человеческое дыхание и щебетание щегла в клетке.

— А ну, двигайте! Раз, два, три! — крикнул строитель.

Десять шестов, как десять огромных пальцев, подхватили камень с обеих сторон, и он медленно пополз по каткам. Послышался тяжелый хруст щебня, которым была усыпана дорожка.

— Урра! Гей! Нажми на него, пускай двигается! — закричали весело рабочие.

— Еще! — раздавался голос строителя.

Рабочие снова натужились. Снова захрустел щебень, заскрипели катки, и камень, будто огромная черепаха, медленно пополз вперед. На лицах присутствующих гостей видна была радость, дамы улыбались; Леон шептал своему «соседу»:

— Да! Что ни говорите, а все-таки человек— господин природы! Нет такой силы, которую бы он не преодолел. Рот скала, тяжесть, а и та движется по его велению.

— И особенно прошу заметить, — добавил «сосед»: — какая сила в единении людей! Соединенными силами творят чудеса! Разве один человек смог бы сделать что-нибудь подобное?

— Да, да, соединенными силами! Это великие слова! — ответил Леон.

— Урра! Дружно! А ну! — весело кричали рабочие.

Камень уже был над ямой, неподвижно лежал на двух перекладинах, которые своими концами глубоко врезались в землю под его тяжестью. Однако предстояла самая трудная часть дела — опустить камень на дно котлована.

— А ну, ребята, живо, к шестам! — командовал строитель.

Рабочие мигом заняли свои места по обеим сторонам рва и поддели пять пар рычагов под камень.

— Под ребра его! Так, чтобы у него сердце подпрыгнуло, — шутили рабочие.

— А теперь поднимайте кверху! А как только перекладины будут отброшены в сторону и я крикну: «Ну!» — все разом вытаскивайте шесты и прочь от ямы! Понимаете?

— Понимаем!

— Только все сразу! Если кто запоздает— будет беда.

— Ну, ну! — крикнули рабочие и дружно налегли на шесты, чтобы приподнять камень.

И в самом деле, он медленно, будто нехотя, отделился от перекладин, на которых лежал, и поднялся на несколько дюймов вверх. У каждого невольно замерло сердце. Рабочие, посинев от натуги, держали камень на рычагах над ямой, ожидая, пока веревками вытащат из-под него перекладины и строитель даст сигнал выхватывать шесты.