– Юлечка, любимая моя, это ведь я. Ты меня впустишь?

– Нет… Я не хочу, чтобы ты меня видел.

– Хорошая моя, тебе все равно придется мне показаться рано или поздно – ты ведь теперь будешь регулярно обращаться.

Нерешительно Юль подошел к двери и отпер замок. Услышав щелчок, Нимм толкнул дверь и вошел.

Юль стоял посередине комнаты с безобразным мокрым лицом, сложив костлявые руки на груди. В домашних шортах ноги казались еще кривее, чем были на самом деле, а впалую грудь не спасала даже кофта.

Нимм остановился, не успев шагнуть в комнату. Закрыв ладонью рот, он в ужасе сканировал тщедушное тело его будущей жены. Лицо Юля расплылось в уродливой гримасе плача. Нимм невольно начал качать головой и сделал шаг назад.

– Нимм… - зареванный Юль шагнул в его сторону.

Нимм продолжал пятиться. Сам того не ожидая, Лен толкнул его в спину:

– Да ты охренел, братец! Как с красавицей-примой встречаться, так это мы умеем! А как дело доходит до испытаний – бежать?! Будь ты мужиком!

Нимм развернулся и оттолкнул Лена в сторону, лишь обронив краткое:

– Нет…

Он сбежал на первый этаж, поспешно обулся и выбежал вон.

Юль рыдал, обливаясь слезами, стоя в проеме, где только что стоял ее жених – он все еще чувствовал запах его одеколона, который так любил. Лен сложил руки на голове и расхаживал взад-вперед. К Юлю подошла Саша:

– Юль, ты не убивайся так. Уже сегодня ночью ты обернешься, а завтра будешь красавицей. И даже если этот козел не приползет к тебе на коленях после твоего выступления – он не единственный мужик в городе.

До самой полночи Юль плакал в подушку, до сих пор не веря своему свалившемуся с неба несчастью. Он то жалел себя, то начинал колотить подушку в приступе ярости. Под ночь абсолютно измотанный, он вошел в ванную комнату. Открыв шкафчик над раковиной, он потянулся к пилюлям, и взгляд его упал на отцовскую опасную бритву. Юль взял ее в руки и раскрыл. Он провел пальцем поперек лезвия. Он приставляет его к левому предплечью с внутренней стороны… Лезвие гладко скользит по коже, врезаясь глубоко в вену, разделяя ее вдоль на две части… Юль залезает в наполненную ванну и опускает руки в воду… Из прозрачной вода превращается в алую, затем в красную… Сознание тускнеет… И когда вода уже бордовая, оно гаснет и уходит в небытие со всеми тревогами, переживаниями и болью…

– Последняя капсула? – прогремел голос Лена, и Юль вздрогнул, очнувшись от видения.

– Да. Наконец, - он незаметно вернул лезвие на место.

Юль принял двадцать вторую капсулу, и как только его голова коснулась подушки, последняя и самая крупная доза М-гормонов сделала свое дело, и он впал в гибернационный метаморфозный сон.

Четверг

Лен и Саша сидели на кровати и перешептывались. Их дверь была распахнута. По ковролину коридора беззвучно расхаживала Жанна в нетерпении. На кухне монотонно бубнили Андрея с Эриком Штерном. Доктор наук не мог не присутствовать при обнаружении результатов действия своего препарата. Он, как и все члены семьи Стольниковых, не пошел ради этого на работу. Даже мелкий Алекс стоял в проеме собственной комнаты, выжидая пробуждения сестры.

Эрик подозревал, что подобный навязанный гибернационный сон не может длиться стандартные восемь-девять часов – на обращение уйдет по меньшей мере часов десять. Завтракать без Юли, однако, никто не отважился. Да и кусок в горло не лез от волнения. Даже Алекс понимал, что если эксперимент провалится, это принесет в дом только несчастье. Шутки шутками, однако, каким бы подлым братом он ни был, он все же любил сестру и не желал ей подобной участи.

Часы на руке Жанны уже полчаса как пропиликали десять. Но Юля все не просыпалась. Мать поминутно бегала на кухню к Штерну чтобы осведомиться насчет какой-нибудь очередной своей бредовой догадки по поводу затяжного превращения. И каждый раз Эрик и Андрея успокаивали ее одной и той же фразой – «все проходит, как ожидалось». Та возвращалась на свой пост у дверей дочери, а через минуту, осененная новой догадкой, снова устремлялась на кухню.

И вот, часы Жанны оповестили ее о том, что Юль спит уже одиннадцать часов кряду. Переходящее в плохое предчувствие волнение заставило ее снова обратиться к Эрику. В этот раз она уже шагала к кухне с намерением пригрозить доктору наук уничтожением его репутации в случае несчастья с дочерью. Но не успела она спуститься с лестницы, как услышала клацанье замка. Поднявшись обратно, она успела заметить лишь нечто полностью закутанное в одеяло, нырнувшее в ванную. Лен и Саша следовали за фигурой со словами:

– Ну что, ты обернулась или нет? Юля! Юль… или как там тебя?

Но, оказавшись в ванной, одеяло закрыло дверь изнутри. Жанна неслась (в ее понимании слова) к ванной:

– Она обернулась?! Обернулась или нет, я спрашиваю?!

– Да не знаем мы! Ты же видела – одно одеяло.

– Ну а походка, рост?!

– Да какая походка, мам?! Завернись в одеяло и попытайся улизнуть в таком виде от родственников – какая там может быть походка? Рост у них одинаковый…

– Боже, да что ж это такое! Юлечка! Юлик! Если ты не обернулась, мы все равно тебя все очень любим! Скажи что-нибудь!