Почему же так много неполадок в кабелях, ко- торые они прокладывают? Неужели вредят... Однажды, в субботу, когда все в конторе закон- чили свои дела, Меринг отважился. Он остановил Кучеренко и, с трудом подбирая нужные русские слова, волнуясь, тихо, чтобы никто не услышал, при- гласил Алексея с Дмитрием вечерком прийти к нему в гости. Алексей Кучеренко удивленно посмотрел на ин- женера. Чего надо этому немцу? Не провокатор ли? Но тут же ему вспомнилась сцена, свидетелем которой он был недавно: на обычное приветствие сотрудниц фольксдейче «Хайль Гитлер!» инженер Меринг ответил тихим «гутен морген». Кто знает, мо- жет быть, он честный человек. Ведь, говорят, четы- ре миллиона человек голосовали за Германскую компартию. Не всех же уничтожил или обманул Ги- тлер. «Что ж, попробуем принять приглашение инже- нера»,— подумал Кучеренко. И в тот же вечер Алексей с Дмитрием Кудренко постучали в дверь комнаты Меринга. — Битте, битте, — услышали они радостный го- лос. Меринг пригласил гостей сесть. Они листали не- мецкий журнал с большим портретом фюрера на обложке и молча смотрели на инженера. Вдруг тот поднялся, подошел к радиоприемнику, и в комнату, словно свежий ветер, ворвался знакомый голос со- ветского диктора. «...В районе Сталинграда идут ожесточенные бои. Отбивая атаки немцев, наши артиллеристы уничто- жили около батальона вражеской пехоты, пять не- мецких танков, 70 автомашин...» — Там — правда,— показал Меринг на прием- ник.— Тут — нихт,— и швырнул на пол немецкий журнал. — Переводить? — удивленно спросил Дмитрий и, как умел, пересказал инженеру содержание пере- дачи. Угасал осенний день. Комнату наполнили сумер- ки. Только временами вспыхивал огонек сигареты Меринга. Он внимательно слушал. 68

Но вот из эфира понеслась музыка, грустная и приятная. Инженер поднялся: — Данке, шпасиба, зеер гут,— и пожал рабочим РУку. Потом взволнованно стал говорить о том, как это плохо, что русские допустили немцев до Волги, что Советской Армии теперь необходима огромная си- лища, чтобы остановить Гитлера. Он сердечно идол- го благодарил рабочих и просил их обязательно зав- тра пожаловать к нему опять. В темноте ребята незаметно вышли из комнаты Меринга, и только на улице Алексей сказал: — Ничего не понимаю. Неужели среди этих нем- цев есть порядочные люди? 2. На Фроловской, 3, в первой от ворот квартире, не- давно поселилась семья Кудренко: отец — каменщик Иван Кузьмич, кряжистый старик (сейчас строек не было, и ему приходилось сапожничать); мать — ма- ленькая, кроткая Пелагея Григорьевна, которая пер- вая поднималась в этой семье и последняя ложилась спать; двое сыновей — Дмитрий и Федор, оба в от- ца — высокие, плечистые, и дочь Ольга со своей пя- тнадцатилетней дочуркой Людой. Перед войной Кудренки жили на Трухановом острове. Они были завзятыми рыболовами, неутоми- мыми пловцами. Но оккупанты выгнали семью сро- дного, насиженного места. Когда дети нашли боль- шую, вместительную квартиру на тихой Фроловской улице, старик запротестовал: — Зачем нам четыре комнаты? Как их отопишь зимой? — Зато удобная: два выхода имеет,— ответил Дмитрий. Отец промолчал. Видимо, не зря сыновья думают о запасных выходах. Дмитрий — коммунист, совет- ский командир, а студент Федор — комсомолец. Оба попали в окружение, а затем и в плен, оба бежали из лагеря военнопленных. Возвратились до- мой раненые, измученные, отощавшие, но мать 69

выходила сыновей, и теперь они работают в немец- ких фирмах. Отца это очень угнетало. «Ой, не так живут сы- ны... Неужели будут на этот рейх работать?»—ду- мал старик, ремонтируя старую, расползающуюся под руками обувь. Однажды он заговорил с Дмитри- ем. — Сынок, вернутся наши, спросят: «Ты же ком- мунист, а чем народу помогал?» Что ответишь? Немцам телефончики прокладывал... Дмитрий с нежностью посмотрел на отца и об- нял его. — Не будет вам стыдно за меня, батя. Если что случится, товарищам моим передайте: боролись с захватчиками ваши сыны. Кабели под скобами мы с Алексеем рубим. Вот оно как! Что можем, делаем... Недавно немного тола раздобыли и взорвали коло- дец, через который телефонные кабели проходят. Но об этом ни гу-гу, понимаете, батя? — Дмитрий гово- рил быстро, волнуясь, словно боялся, что не успеет обо всем поведать отцу. Старик с глубоким вниманием слушал сына. Он был рад, что Дмитрий — честный и смелый человек, но в то же время тревога за его судьбу сжимала от- цовское сердце. Иван Кузьмич только повторял: — Хорошо, сынок, хорошо- Внезапно этот разговор оборвался: в комнату вбежала внучка: — Дядя Митя, вас кто-то спрашивает,— крикну- ла Люда и исчезла так же неожиданно, как и появи- лась. — Гром и молния, а не девочка,— заворчал дед. На пороге появился человек. — Николай, дружище! Пришел! — воскликнул Дмитрий и бросился к Шешене. Дмитрий провел гостя в свою комнату. — Не выгонишь? — шутливо спросил Шешеня. — Еще спрашиваешь, Коля. Может, тебе негде жить, так оставайся у нас. Шешеня отрицательно покачал головой. — Спасибо, Митя. Квартира есть. А вот Колей меня звать не надо... Я Жорж,— и вынул из кармана бумажку, которая свидетельствовала, что предъя- 70

витель сего Георгий Шешеня служит в немецкой ар- мии и имеет право находиться днем и ночью на тер- ритории железной дороги. Кудренко удивленно посмотрел на друга: — Ты же говорил, что работаешь грузчиком в порту. Шешеня рассмеялся: — И там приходится, и тут... понимаешь? — Кажется, понимаю, Жора,— Дмитрий немного помолчал, потом спросил напрямик: — Скажи че- стно, Николай, ты связан с подпольем? А мы с Фе- дей и Кучеренко, словно слепые котята. Как бы отвечая на вопрос Дмитрия, гость сказал: — Нам нужна конспиративная квартира. Как ду- маешь, родители твои согласятся? Надо только пре- дупредить их, что это очень опасно. — С родителями поговорю. Уверен — согласятся. А мне с Федей какие угодно задания давай хоть сей- час. — Оружие — вот что главное! Партизаны ждут его. Ищите. И люди в лесах очень нужны. Это, Митя, самое главное задание. Понимаешь? — Понимаю! 3. (Из дневника Григория Кочубея) 10 сентября 1942 года. На Железнодорожном шоссе нельзя показываться. Снова появился какой- то тип. Руководящий центр запретил руководителям групп и членам центра нашей парторганизации даже приближаться к шоссе. Нужны новые конспиративные квартиры. Если б удалось выведать в гестапо, что им изве- стно о нашем шоссе, почему они стали так им ин- тересоваться. Надо непременно иметь там своего че- ловека. Поговорю об этом со Станиславом. Дела идут хорошо. Наладили изготовление нару- кавных повязок, и теперь наши люди могут ходить по Киеву круглые сутки. Типография работает бесперебойно. Даже в краске уже не испытываем нужды — сами научились ее изготовлять. Жжем 71

кабельную резину (ее много на свалках), подстав- ляя кусок стекла, к осевшей копоти добавляем не- много скипидара и олифы — вот краска и готова. Это Борис додумался. Вообще его группа работает смело. Недавно сорвали отправку в Германию партии троллейбусов, которые изготовили на трамвайном за- воде. Ну и помучили же подпольщики своих на- чальничков! То переставали действовать моторы, то не открывались двери, а то вдруг вылетали стекла. А когда наконец новенькие синие троллейбусы по- грузили на платформы и шеф завода на митинге пожелал счастливого пути, таинственно исчезли си- денья. Говорят, шеф был до того расстроен, что даже не пожаловался в гестапо, чтобы его, чего доброго, не обвинили в беспорядках на заводе. Хорошие новости и у Николая. Когда он расска- зывал мне о визите молодых рабочих из «Общества Сименс» к инженеру-немцу, подумал: «Вот влипли!» Но оказалось, что немец стоящий. Ребята система- тически навещают его, слушают московское радио и переводят ему советские сводки. Немец быстро понял, с кем имеет дело, и между хлопцами и инженером теперь никаких тайн. Он помогает переводить на немецкий язык наши ли- стовки для фашистских солдат, в которых мы призываем их бросать оружие. Инженер делает это с большим увлечением, а на днях даже сам пошел на вокзал и подбросил в эшелон, идущий на фронт, це- лую пачку листовок. Вот какие у нас появляются друзья! 4. — Маша, прощайте! — Шешеня пожал малень- кую руку Марии Степановны Омшанской. — Уже идете? Присядем перед дорогой. — Можно.— Шешеня сел в старинное, с поли- нявшей обивкой кресло, и пружины жалобно засто- нали под тяжестью его тела.— Сыграйте, Машенька. Маша подсела к роялю. Посмотрела на Николая: что сыграть? Затем встряхнула головой, мол, сама 72

знаю, и бетховенская «Аппассионата» понеслась да- леко, далеко... Ему вспомнилась мирная, довоенная Москва, зал консерватории и талантливый юноша Эмиль Гилельс у рояля. Тогда Николай слушал «Ап- пассионату» впервые... Шешеня порывисто под- нялся: — Недаром Ленин говорил, что лучше этой му- зыки ничего на свете не знает. И я бы слушал ее ежедневно. Но нельзя, надо идти. Кто знает, вернусь ли... — Не люблю глупостей!—Мария стукнула кры- шкой рояля. В комнату влетел Костя, старший сын Марии Степановны. — Ну, как там, сынок? — Во дворе точно все вымерло. Когда к матери приходили товарищи, Костя за- бирался с книжкой на веранду. Оттуда хорошо ви- ден двор. Шешеня еще раз попрощался. — Котик, проводи меня,— попросил Николай. — Сейчас! — и парень натянул на голову старую отцовскую кепку. — Ну, желаю удачи,— Мария Степановна пожала руку Николаю и подошла к окну. Вот Шешеня с ее сыном вышли на улицу. Ом- шанская смотрела им вслед. Высокая фигура Нико- лая долго еще маячила между деревьями сквера, потом исчезла за углом. Мария Степановна устало опустилась на диван и задумалась. В последнее время она быстро утомляется. Ви- дно, дает себя знать нервное напряжение. Хорошо, хоть товарищи разрешили уйти с биржи труда. Ма- рии казалось, что ее вот-вот там схватят, арестуют. Что тогда будет с ее мальчиками? В пиджак Шешени Мария Степановна зашила не- большое письмецо. Если Николаю посчастливится добраться до партизанского отряда, то, может быть, оттуда удастся переправить письмо на Большую землю, а там уж оно разыщет майора Омшанского, и Георгий Андреевич, ее муж, узнает, что Мария и мальчики живы, здоровы. Тогда ему будет легче воевать, а ей — не так страшно в случае провала. 73

Костя проводил Шешеню до Житного базара. От- туда до Святошина Николай доберется трамваем. У него в кармане удостоверение работника Поли- технического института. Ведь тем, кто не работает, запрещено пользоваться трамваем. Впрочем, и рабо- тающим ездить можно только утром и вечером, и то лишь на задней площадке: трамвай только для арийцев. До 49-го километра Житомирского шоссе Ше- шеня дойдет пешком, как это делали бородач Бойко и комсомолец Лазебный. Крепкую группу создал Лазебный на 49-м кило- метре. Основное ее задание — добывать продоволь- ствие для партизан и киевских подпольщиков. Кро- ме того, Кочубей поручил группе Лазебного связаться с партизанским отрядом. И вот три дня назад к Ма- рии Омшанской пришел парень с паролем от Ла- зебного. Юноша назвался Андреем и попросил не- медленно связать его с Павлом. Мария Степановна в тот же день устроила встречу Кочубея с парнем. Григорий застал Андрея в комнате Омшанской. Связной сидел возле рояля и одним пальцем подби- рал какую-то незнакомую Кочубею мелодию. Уви- дев Кочубея, юноша смущенно оправдывался: — Это я новую партизанскую песню вспоми- наю... Анатолий просил передать, что партизаны найдены. Надо выслать к ним в отряд человека на связь. Через два дня он должен прибыть на 49-й ки- лометр к дорожному мастеру Питюхе,— и парень вынул из кармана истрепанный бумажный совет- ский рубль. Кочубей поднес деньги к коптилке. С краю над- пись: «49. Мост. Коридор». — С этим рублем пускай приходит к Питюхе,— объяснил юный связной. ...И вот Шешеня идет на связь в отряд. На 49-й километр Николай добрался лишь к утру. Дорожный мастер Питюх — угловатый дядька в замусоленном брезентовом картузе ничем не напо- минал подпольщика. Только глаза хитро моргнули, когда Николай подал ему смятый рубль с пометкой: «49. Мост. Коридор». — Заходите! Перекусите и немного отдохнете, а 74

потом — за дело,— сказал Юлиан Иванович и кри- кнул в хату.—Жена, налей-ка борща. Через час они выехали. Конь бежал бодро. Юли- ан Иванович молодецки посвистывал, размахивая кнутом, и поглядывал на Николая. Тот молча лежал на бричке. Он думал о том, как доберется до парти- зан, узнает о новостях на Большой земле, установит связь, возможно, с самим Ковпаком, о котором по стране слагаются легенды. Вот уже поляна, мосточек... Дальнозоркий Юли- ан увидел на фоне леса четырех всадников. — Порядок! — воскликнул дорожный мастер и подхлестнул коня.— Веселее, Дружок! Всадники, увидев бричку, на которой ехали Пи- тюх и Шешеня, помчались навстречу. — Кто такие? — 49. Мост. Коридор,— произнес Питюх. — Коридор хоть куда, далеко нас заведет! — ответил на пароль бородатый партизан с красной лентой на шапке, соскакивая с коня. За ним сошли на землю и остальные: среди них была молодая жен- щина, повязанная клетчатым платком. — Товарищам из Киева привет!—шумели пар- тизаны, пожимая руки Шешене и Питюхе. — Ну, поехали, поговорим в лесу,— сказала мо- лодуха. Партизаны поскакали вперед, а им вслед пока- тился воз Питюхи. Маленький отряд направился в лес. — Ого-го-го-о!.. — катилось по лесу эхо. Скорее, скорее туда, к островку советской земли, где не на- до таиться, где можно носить красную ленту на па- пахе. — Юлиан Иванович, дай мне вожжи, может, у меня Дружок быстрее побежит. Шешеня не мог сидеть без дела. Скорее! — Стой-й! — грозно раздалось из кустов, и Ше- шеня увидел дуло автомата, направленного на него. — Свои, Витька! — крикнул бородач, и из кустов начали появляться партизаны. А еще через полчаса Шешеня сидел в землянке и взволнованно рассказывал седому комиссару о Киеве, о партийном подполье, о зверствах фашистов. 75