– Так, значит, через неделю, в понедельник, в девять утра, Крейн.

– Точно. Ну, пока, Джексон. Спасибо за помощь. – Я заметил, как у мисс Бернс глаза вылезли на лоб, и вышел вслед за ней из кабинета. Когда Джексон уже не мог слышать нас, она обернулась и удивленно спросила:

– Что же вы такое сделали? Спасли Эссекса от банкротства?

– Я спас жизнь госпоже.

– Да, здесь на подобное вряд ли кто-нибудь способен, так что вы большой оригинал. – Она провела меня в свой кабинет.

Спустя четыре часа я разместился в роскошной трехкомнатной квартире с видом на море, в гараже меня ждал красно-бежевый «кадиллак» с откидным верхом, да еще в банке – двадцать тысяч долларов, а впереди – шесть свободных дней.

Я уже обновил, не скупясь на расходы, свой гардероб и, если не считать следы пережитых приключений на лице, выглядел вполне прилично.

Я сел в «кадиллак» и поехал в галерею к Кендрику.

Луи де Марни спешно проводил меня в кабинет Кендрика. Жирный гомик метался, как в клетке, и чуть ли не грыз ногти.

– Ну наконец-то! – воскликнул он при моем появлении. – Что случилось?

Я поведал ему всю историю без утайки. Он слушал, потел и то и дело снимал свой нелепый парик и вытирал лысину носовым платком.

– Вот так, – закончил я. – Промашка вышла. Вы знали, что у Берни слабое сердце?

– Нет, конечно! Неужели, дружочек, я доверил бы ему такую операцию, если бы знал? Как насчет денег?

– Верну их Орсоко. Это не трудно. Только вот будет ли он держать язык за зубами? Если узнают, что самолет упал в джунгли, а не в море, то всем нам не поздоровится, в том числе и вам.

– Я поговорю с ним. При условии возврата денег он смирится с неудачей. – Кендрик посмотрел на меня со значением. – Дружочек, вы задолжали мне две тысячи.

– Накладные расходы. Считайте, что уплатили налог. – Я встал. – Если вы нейтрализуете Орсоко, то мы вздохнем свободно. Страховая компания организовала поисковые работы, так что посоветуйте Орсоко побыстрей замести следы. Как мне передать ему деньги?

В глазах Кендрика мелькнуло любопытство.

– Дружочек, вы в самом деле собираетесь отдать полтора миллиона?

– Именно. Они мне не нужны. Я получил работу у Эссекса. Меня хлебом не корми – дай поработать. Так как быть: написать в банк, чтобы перевели деньги на имя Орсоко?

– Я спрошу у него. Вдруг его это не устроит. Дайте мне два дня.

На том и порешили.

Потом я заехал в цветочный магазин и купил тридцать шесть длинных-предлинных роз. А на карточке написал: «С искренними пожеланиями скорого выздоровления. Джек Крейн». Вполне безобидная записка, а то ведь персонал Эссекса наверняка проявит любопытство. Продавщице я велел немедленно отправить эти розы миссис Виктории Эссекс.

Затем, решив, что переделал уже кучу полезных дел, я вернулся в свою новую квартиру и позвонил отцу, доложил, что его ненаглядный сыночек жив и здоров и собирается приступить к работе.

Мой старик заверещал от радости, один раз у него даже сорвался голос, значит, прослезился, и я подумал, какой же я все-таки негодяй.

Наутро я проснулся часов в десять. Я чувствовал себя отдохнувшим, лицо и руки подживали, на душе было легко. Мне принесли в постель яичницу с ветчиной, и я со вкусом позавтракал. Вот это жизнь! Я выглянул в окно: внизу сверкало море; искупаюсь, решил я, потом подцеплю красотку, пообедаем вместе и поедем кататься на «кадиллаке». Если окажется не слишком глупой, вечерком кутнем где-нибудь, а после привезу ее к себе.

Я курил свою первую сигарету и размышлял о будущем, как вдруг раздался телефонный звонок.

– Джек? Хочу поблагодарить тебя за розы.

При звуке ее голоса у меня что-то перевернулось внутри. В голове пронеслось, что эта женщина – миссис Виктория Эссекс – теперь представляет для меня смертельную опасность. Сейчас я любимчик Лейна Эссекса. Меня назначили начальником аэродрома. Я буду отвечать за строительство нового десятимиллионного самолета. Мне платят пятьдесят тысяч в год, и он даже освободил меня от уплаты налогов. Однако стоит ему проведать, что я сплю с его супругой, и все пойдет прахом.

Там, в кровати, под грузом телефонной трубки, меня вдруг осенило, что именно о такой работе я, оказывается, и мечтал: мечтал поступить на службу к миллиардеру, получить солидную должность.

Под ложечкой неприятно засосало и повеяло холодком. Я понимал: с этой женщиной надо обращаться очень и очень осторожно. Все, кто служит у Эссекса, предупреждали меня, что она порядочная злыдня. До сих пор мы ладили, потому что совпадали наши желания, а теперь у меня начисто пропала к ней охота.

– Викки! Как ты себя чувствуешь? – спросил я со всей пылкостью, какую смог изобразить.