Ах, да, преставился новенький, Лужницкий, крупный чинуша из свиты мэра М. «Органы» в бешенстве, особенно когда увидели, как его благоверная лазает по деревьям и играет в «тарзана». В дурку.

Меня вызвал Н. – тот ещё тип. Я ему сказал кое-что, он настаивал продолжать. Сулил охрану, оружие. Решил провести обыск своими средствами».

«15 июня, понедельник. Два дня без НЕЁ – просто адская мука. Высыхаю на глазах. Смс-ки – «говорил, люблю, а теперь избегаешь». Сердце разрывается, снится по ночам, зовет. Луна-девушка, руки – лучи. А Тане пофиг, есть я или нет. Жру все равно в ресторане – зачем она мне?

Но дело есть дело. В субботу ночью залез в лавку А. Никого нет, но не покидало ощущение, что видят. Может, камеры наблюдения? Н. обещал, попадешься на взломе - отмажем. Странный скрип, будто колесо какое вертится, мягко, ловко. Стук – машинки? Ничего и никого. Лишь лунный свет и тишина. С фонариком обшарил все, вроде ничего п. [подозрительного?]. Да, нашел журнал посетителей.

ВОТ ЭТО НАХОДКА!!!!!! Все посетители, в хрон. порядке. Первая – Лаврова, потом – Осинского баба, третья – итак все ясно. Значит, следующий по списку будет Карц. Я сфоткал «список Шиндлера» - и ноги. Можем захватить убийцу с поличным на следующей жертве. Маньяки они такие, от накатанного не отступают. Западня готова.

Да, ещё. На стене заметил знак – что-то вроде нагромождения линий, а в центре жирная точка и восемь линий. Надо поговорить с Кирой – явно оккультная символика. Говорил же – СЕКТА! Блин, забыл её сфоткать».

«16 июня, вторник. Наш инспектор Сосиськин (пальцы у него как сосиски, а энкать надоело, пусть будет Сосиськиным) доволен. А мне хочется плюнуть ему в р. Но выхода нет – надо спасать Карца. Его не жаль, надо остановить маньяков. Мало ли, сегодня Карц, а завтра - полезный для общества человек или – Я? А что – ведь и моя Танюха её клиентка! Пропади пропадом это кружевное белье, эти чертовы чулки и трусы!

Сосиськин решил устроить западню. Потихоньку, ненавязчиво обрабатывают Карца. Мол, не оставаться одному. Установили в его доме тревожку. Взяли под наблюдение. По уговору, я приду в пятницу и буду на стреме».

«20 июня, суббота. Мне стыдно. В четверг сломался и улетел к своей бестии. Она мне устроила настоящий трэш. Черт, а не мажет ли она себе … (непечатное слово) каким-то наркотиком? Я был с ней весь четверг и всю пятницу. Насилу вырвался в субботу. Карц сдох.

Сосиськин в гневе. Я соврал про дела, но он не поверил. «Бл…н», говорит. Я в защитную стойку – а ваши тревожки, наблюдатели в кустах? Тот аж побелел. Удалось все-таки вызнать – естес-нно, тревожку Карц не нажимал, наблюдатели, черт их дери, заснули – ОБА! Продрали зенки, а тот уже болтается голышом.

Да, забыл сказать, при всех трупах – пауки. Сначала не обратил внимания, а потом – откуда в таких доминах, в которых пылинку сдувают, пауки? А С. не глуп – пауки, грит, важно, это почерк убийцы. Говорит, был такой маньяк, который тараканов пихал в рот жертвам. Звали Таракан. Ну а тут, судя по всему, Паук. Причем везде разные. На первом был – обыкновенный паучок, погуглил – так и зовется – домашний. На втором – крестовик и т.д. Вещдоки – в ментуру, бабу – в дурдом».

«22 июня, понедельник. Надо что-то делать. Взглянул в этот проклятый список, моя очередь – через одного. Страхово. Не по-детски. Таня тоже затужила, опять депрессняк. Опять хочет выйти из игры, опять не даю. Слишком поздно. Либо мы схватим Паука с поличным, либо сдохнем все. Другого не дано. Решил дать себе слово всерьез заняться делом, в пятницу быть на посту. Следующий – Кардашьян. Сосиська пробует его уговорить смотаться в М. Под надзор. Тот – как-то странно упирается, грит, в пятницу важная встреча. С кем? Со шлюхой? Кардашьян – профессиональный сутенер, организует нужным людям элитный отдых. Придется постоять со свечкой, как в анекдоте».

«27 июня, суббота. Все зря, все жертвы – в унитаз. Адски тяжело было вырваться из липких лапок Богини. Но сила воли не знает границ. В пятницу был на месте. Естесно, старый хрен не рад. Но Сосиська надавил. Играли в покер, пили виски. Он рассказывал недурные анекдоты. Курили анашу и смеялись как черти. За воротами - машина с группой захвата. Знали бы, чем мы тут балуемся!

Ближе к полуночи, часов в одиннадцать, старый козел занервничал. Поглядывает на часы, не смеется. Говорит, важная встреча. Я, напрямик, не уйду. Руки его дрожат как от ломки, сует баксы. Умоляет.

Я – нет. Затем стал проситься в ванную, не … (непечатное слово) ли? Не пускаю. Говорю, помоешься завтра. Потом говорит, в сортир. Я хочу пойти с ним, он – «дурак что ли или голубой?». Ну, пришлось оставить его в покое. Тут позвонила ОНА. Зовет к себе, говорит, жить без меня не может, скандалит. Я…

В общем, пока то да се, старый козел уже висит на рее, точнее, на батарее. А я даже ничего не слышал! На члене – огромный волосатый паук. Мать моя женщина! Глаза смотрят куда-то в вентиляционную отдушину. Пипец».

«28 июня, воскресенье. Инспектор Сосиськин ревет и мечет. Я – «не бузи, я следующий, мне в пору бузить». Подействовало. Он напрямик мне говорит, давай отвезем тебя на закрытую дачу под охрано й или на Лубянку. В спецкамеру с круглосуточным наблюдением. Признаюсь, едва не согласился, НО – а как же ОНА? Ведь я повешусь там без НЕЁ, хотя и с НЕЙ – тоже! Западня. Я – в западне. Эх, Кира, Кира, ты мне нужен!

Я – напрямик. Баба, мол, есть, не могу. Он – мы можем забрать тебя от неё в четверг, сутки протянешь – а сам смотрит как на дурака – не нарк ли? Я сказал, подумаю. Думаю до сих пор».