меня назвал ни рыбой ни мясом. До отбоя успел надоесть всем до

предела.

Утром, когда народ шел с завтрака готовиться к работе, новая

машина, непонятно где отсутствовавшая ночью, прикатила в отряд,

остановилась на стоянке, из открывшейся дверцы на землю выпал

шофер и остался лежать на ней без движений. Все, естественно,

кинулись на помощь – шофер оказался пьяным до бесчувствия. Где

только смог набраться? Точно не на разъезде, про местную лавку новый

шофер не знал, значит, мотался в партию или поселок горняков.

На Николая Федоровича жалко было смотреть – все знали, что он

с этим шофером вчера приехал не в лучшем виде. Сейчас, протрезвев,

осознавал глубину своего падения. Он, начальник, пил с простым

рабочим! Что о нем думают другие! Что ему делать, когда в отряде на

работу развозить людей должны две машины, а в наличии одна! Вернее

две, но шофер один!

Народ на начальника смотрел с сочувствием, и Николай

Федорович все же вспомнил о своих обязанностях. Одну машину в

поле с людьми отправил, а со второй не знал, что делать. Любимец его

Лешка тут же пришел на помощь:

45

«Николай Федорович, давайте я людей развезу, права у меня

есть», - ну да, есть, вместе на них сдавали, геологи обязаны в

шоферских делах разбираться.

«Развези!» - обрадованный начальник тут же вручил ему ключи

от машины, - «И после работы не забудь собрать!» - и на меня

посмотрел, как на последнее ничтожество. Ни на что не годное. Я в

отместку одарил его аналогичным взглядом, и в поле не поехал –

устроил себе внеочередную камералку.

Идея о ней вызревала давно, но я время тянул и тянул, в поле

бегал и бегал, а уже пора было сделать копию моей миллиметровки в

чистовом варианте. Оставить после себя нормальную карту, без всяких

затертостей после исправлений, без лишних линий, оказавшихся, как я

понял, ненужными. До конца практики оставалось меньше месяца, и

недоделок после себя оставлять не позволяла совесть.

Попросил у Виктора Александровича кусок ватмана, объяснил,

для чего он нужен.

«Правильно», - поддержал мое начинание, - «лучше тебя

чистовую карту никто не нарисует. И, кстати, не забудь, что Виктор

Андрианович карту по результатам электроразведки уже кончает», -

напомнил, что положение главного разлома под наносами, на первой

моей площади, я еще должен уточнить.

Часа через три в палатке появился Николай Федорович.

Потолкался между подчиненными, продемонстрировал руководящее

начало, нашел время подойти ко мне.

«Чем это мы занимаемся?» - поинтересовался тоном самого

вредного из виденных мною школьных учителей. И тут я не сдержался:

«Собственные ошибки исправляю. Что бы карта попроще

смотрелась, она же для вас сложноватой кажется!» - у Николая

Федоровича от такой наглости вытянулось лицо, но для меня этого

показалось маловатым, - «Мой товарищ сейчас ваши ошибки

исправляет, баранку крутит, а мои, кроме меня, исправлять некому!»

«Да я тебя… такую характеристику в институт напишу, что к

диплому не допустят!» - взвился начальник, любитель зековской робы.

Лучше б ему этого не говорить.

«Как геологу, характеристику мне напишет Виктор

Александрович, по моим картам и схемам. Ну а вы можете добавить,

что не в свои дела не лез, пьяных шоферов не замещал, в столовой на

качество пищи не жаловался!» - и все это выдал спокойно, не повышая

голоса, с улыбкой уничижительной. Не знаю, как бы мне ответил

оскорбленный начальник, но вмешался старший геолог, наш разговор

слышавший, вместе со всеми присутствовавшими в камералке.

«Николай Федорович! Что это вы – с утра разгон устраиваете!

Юре я поручил вычертить чистовую карту, что он и делает. Чего вы к

нему пристали?»

46

Присутствовавшие заинтересованно следили за развитием

событий. Сейчас заулыбались, кто то и голос подал:

«С утра дурдом какой-то!»

Николай Федорович на голос обернулся, потом глянул на меня, а