«Не надо просить», - заявил Лешка с важностью, - «Виктор

Андрианович нас свозит!» Точно говорят: наглость – второе счастье.

Для меня обратиться к пожилому человеку с такой просьбой просто

невозможно, а Лешке – как с гуся вода! Коля тут же показал, что

лишней скромностью и он не заморачивается:

«Тогда пошли!» - на глазах оживился, - «сегодня успеем по

стаканчику тяпнуть, и на озеро завтра чуток оставим!»

22

С Виктором Андриановичем они смотались без меня, и по

вечерней прохладе наша постоянная компания, пополнившаяся

Зиночкой, собралась в одной из палаток. Молдавский портвейн всем

повысил настроение. Появилась гитара, вместе с песнями о романтике

поля. Кто-то (из девушек) предложил «покрутить бутылочку», и тут же

большинством начинание было поддержано. С большим удовольствием

я бы из этой разыгравшейся публики Зину увел, что бы целовать ее

самому, а не смотреть, как это делают другие. Но этого пока не

получалось, Зиночке внимание отрядных ребят нравилось.

Наконец, уже ночью, из компании я ее умыкнул, увел от лагеря в

укромное местечко, где нам никто не мог помешать, и, зацеловав и чуть

ли не задушив в объятиях, лишил ее последних сил к сопротивлению.

После чего почти до утра последние силы отдавал я, а Зиночка их

только поддерживала в свободные минуты, теперь объятиями и

поцелуями своими.

Часть шестая.

Завтрак я проспал. Лешка, как потом рассказал, пробовал меня

разбудить, но я мычал и пытался спрятаться в спальник с головой.

Поняв, что зря тратит время, он сбегал в столовую на завтрак, а в

палатку вернулся с завтраком моим. И начал с грюканьем и громким

бурчанием собираться на озеро, в надежде, что этот шум меня разбудит.

Через пять минут его услышал, сонное наваждение начало

уходить, и я открыл глаза.

«Ну ты даешь!» - Лешка не пропустил мое новое состояние, - «До

чего баба довести может!» - это он так грубо об обаятельной Зиночке! –

«Собирайся быстрей, все уже около машины толкаются!»

«А ты как?» - спросил я на всякий случай, Лешка же давно

договорился с Виктором Андриановичем, что тот возьмет его в свой

Москвич.

«Как!» - приятель возмутился, - «Девчата твою кралю разбудить

не могут! Замотал девку до потери пульса!»

Не стал провоцировать его на дальнейшие инсинуации, а занялся

собой. Встал, оделся (соответственно поездки на озеро), быстро

проглотил принесенное Лешкой из столовой. Он из палатки побежал

занимать место в Москвиче, а я пошагал к стоянке машин, где толкался

народ и мелькала черная униформа Николая Федоровича, дававшего

последние указания. Москвиченок из лагеря укатил – значит, Зиночку

все же разбудили.

В кузове на скамейке (в то время специальных машин с салонами

для перевозки людей еще не было), места для меня не нашлось.

Пришлось устраиваться в самом его конце стоя, с двумя такими как я

бедолагами.

23

Через полчаса бортовая выбралась на разбитый проселок вдоль

железки, по которому поплескаться в водичке добираются из поселков

партии и горняков, и по нему больше часа пылила к озеру. Не очень

комфортно, честно говоря – шофер старался меньше притормаживать

на ухабах, что бы не попадать в облако пыли, которую мы же сами

поднимали, и она тут же машину обгоняла. Причем в кузове

доставалось всем, и стоящим сзади – по максимому.

Наконец, впереди блеснула вода, за полосой радующего глаз

зеленого камыша. Публика вмиг приободрилась, теперь поглядывали

друг на друга уже с улыбками. Когда остановились на берегу рядом с

Москвичом, все бросились в воду, и долго плескались, с криками и

воплями девушек, когда ребята делали вид, что собираются их окунуть.

Я вышел из воды первым и огляделся - в сторонке Лешка и

Виктор Андрианович стояли с удочками в руках (ну Лешка, ну

прохиндей, и с удочкой не растерялся!), а недалеко от них

разговаривали Зина и Лешкина подруга Фаина. Все в купальных

принадлежностях. Пошел в их сторону, поздороваться.

Мужики на меня – ноль внимания, так были заняты делом. А