Лена сразу уловила направление его мыслей и с заинтересованным видом повернулась к нему.

– Могу.

– В этом прикиде мы с тобой будем вызывать меньше подозрений. Самое главное вывести его из корпуса. А довести до машины – сущий пустяк. Спрячем на даче, а там видно будет.

– Васька, ты гений! Знаешь, иногда у меня просыпаются к тебе родственные чувства! – обрадовалась Лена, неслабо стукнув его при этом кулаком в плечо.

Мать, подавшись вперед, коснулась руки дочери и попросила:

– Лена, три халата, слышишь? Три! Я тоже пойду...

Брат с сестрой засмеялись, а с ними и Наташа. Появилась хоть какая-то надежда.

Ирина давно вернулась домой, но до сих пор ничего не могла делать – все валилось из рук. Дети почувствовали ее состояние и сидели притихшие. А она все ходила из комнаты в комнату и думала. Как переправить Игоря в Москву? Он ведь сейчас находится в образе Ларина, и неясно, как будет себя вести во время перелета. Два санитара еле с ним справились, когда забирали его от Лариных. Можно нацепить на него наручники и попросить друзей Игоря по мотоклубу помочь с транспортировкой. Будет лучше для начала самой съездить в Москву и поискать в институтах специалистов. Помогут ли в Москве? Кто знает… Что известно науке о человеческой душе? Практически ничего. Никто в мире не знает, где она в голове там прячется. Жаль, что правду о чужой душе, обосновавшейся в Игоре, все узнали, когда дело зашло совсем далеко. Сорок дней находился Игорь в коме. Число сорок… таинственная цифра… даже мистическая... А не душа ли Ларина вывела Игоря из комы или это всего лишь совпадение? Надо было ее тогда сразу как-то остановить, но ведь никто и предположить бы не смог, что такое вообще возможно. Скажи об этом кому-нибудь – засмеют. Никто в это не поверит. Как быть? Может все же согласиться на эксперимент Куприянова? Тогда и Ларины получат назад своего отца. А вдруг неудача? Получится два «овоща», как сказал бы Вася Ларин. Что же делать? С кем бы посоветоваться? Родители Игоря совершенно ничего не поймут, если рассказать всю правду. Она только добавит им страданий. Но все равно надо принимать какое-то решение... что же выбрать? Москву или Куприянова?

– Мама, я кушать хочу, – жалобно попросил Сема.

Ирина встрепенулась и поглядела на детей.

– Сейчас приготовлю, – ответила она со вздохом и пошла на кухню.

Часть 10

Не настолько Куприянов был слаб, чтобы из-за осечки опускать руки. Ну и пусть они отказались и струсили, зато у него нет никаких сомнений. Он всегда считал, что не следует приступать к делу, не рассчитывая заранее на успех. Это программирует на неудачу, потому итог закономерен. Так и теперь – он был уверен, что принял правильное решение.

«Стоп, машина! Только вперед!» – приказал он капитану корабля и потянулся к телефону. Теплоход развернулся и опять взял курс на Швецию.

Анатолий Романович считался отличным организатором и великолепным специалистом. Не раз ему вручали почетные грамоты. Благодаря таланту Куприянова быстро находить общий язык с людьми из медуправления, лечебница всегда была обеспечена не только самыми необходимыми препаратами, но и новейшей аппаратурой.

– Игнатьева! Передай Парамонову, чтобы остался со своими помощниками после работы… никаких «но»! Двойная оплата за этот день! Петровский, проследи, чтобы Берестову и Ларину больше не назначали никаких лечебных препаратов до моего особого распоряжения. Мишуткина! Сегодня к восьми часам вечера подготовить Берестова из третьего корпуса и Ларина из пятого к электростимуляции… да обоих одновременно к этому времени… – беспрестанно звонил и отдавал распоряжения Куприянов.

Ему не нужно было теперь подписей; он понимал, что придется рискнуть многим – возможно и своей должностью – чтобы дойти до финиша. Но игра стоила свеч, к тому же ему совсем не хотелось упускать такого пациента, иначе все лавры достанутся другим людям.

– Петровский! Берестова ко мне, потом прикажи привести Ларина… и куда ты дел видеокамеру, которую подарили нашему учреждению?.. Так принеси! Сукин ты сын… да ладно шучу, – сказанные со смешком запанибратским тоном, эти слова относились уже к кому-то другому.

Куприянов решил запечатлеть все, что будет происходить: ни у кого не должно быть сомнений в чистоте эксперимента.

Два санитара привели Сергея в кабинет Куприянова. Врач, улыбаясь, протянул для приветствия руку и предложил тому сесть в кресло.

– Зачем вы меня снимаете? – спросил Берестов–Ларин, заметив в сторонке установленную на штативе видеокамеру. Судя по горящему красному светодиоду, она была включена.

– Это потребуется потом, чтобы не было разговоров, будто я неправильно поставил вам диагноз.

– И каков будет вердикт? Меня могут отпустить? – с надеждой спросил пациент.

– Решит комиссия, – уклончиво ответил врач. – Итак, кто вы?

– Сергей Александрович Ларин, год рождения – шестидесятый, место рождения – город Камышинск…

«Значит мой ровесник», – подумал Куприянов.

Беседа продолжалась почти два часа. Вопросы охватывали практически весь период жизни Ларина. В какой-то момент врач даже забыл, что перед ним Берестов. Выяснилось, что они любили одни и те же рок-группы, а также помнили события, характерные для людей их поколения: как ОБХСС ловил распространителей виниловых дисков или как клеили уксусом первые магнитофонные ленты. У них даже отыскался общий знакомый.

«Нет, этот человек не сумасшедший с раздвоением личности, он действительно Сергей Ларин. Грубит иногда персоналу, но это свойство характера, а не болезнь. Жаль, что так произошло, ведь в жизни мы могли бы и подружиться», – поймал себя на мысли врач. Если эксперимент закончится провалом, то, возможно, не останется ни Берестова, ни Ларина. Риск большой, но Нобелевка дороже. Теплоход с Куприяновым должен доплыть до берегов Скандинавии.

Потом для съемок привели настоящего Ларина. Пятидесятилетнего мужчину усадили на стул и он, ни на что не реагируя, безжизненно опустил голову на грудь.