В эту минуту Кейтон вдруг увидел Джастина Камэрона, который шёл с утончённой девицей в платье цвета лепестков шиповника. Серая шляпка девицы закрывала лицо. Кейтон хотел было подойти поздороваться, но передумал, заметив нервный и напряжённый взгляд приятеля на девушку. Было видно, что эта встреча важна для него: руки его нервно дергались, он что-то торопливо объяснял, сыпал словами, то и дело ударяя себя пальцами в грудь, но девица походила на мраморную статую и молча слушала его, держа в руках изящный серый зонтик. Кейтон залюбовался тонкой фигуркой в нежно-розовом платье, оттенённом серыми пояском, шляпкой, ботинками и зонтом. На серой шляпке розовело перышко. Изысканная прелесть костюма заставила его желать увидеть и лицо девицы, но они удалялись в сторону собора, и вскоре затерялись в расфранченной толпе.

У Камэрона хороший вкус, вяло подумал Энселм, и снова почувствовал, как наваливается на него свинцовая тяжесть головной боли, о которой, наблюдая за ухаживаниями дружка, на время сумел забыть. Тяжело поморщился и решил вернуться домой. Может быть, снова удастся заснуть?

Энселм поплёлся напрямик к дому через небольшую улочку с изящными фонарями, и тут замер, сжав зубы. Что за искушение, ей-богу... Центр Бата был небольшим пятачком, столкнуться здесь с кем угодно было весьма просто, но почему он не мог обойти квартал? Навстречу мистеру Кейтону шла мисс Вейзи с какой-то особой средних лет, одетой дорого, но довольно безвкусно. По счастью, право поздороваться и тем признать знакомство принадлежало леди, а не джентльмену, мисс же Вейзи не утрудила себя приветствием и, бросив на него презрительный взгляд, прошла мимо. Несколько минут Кейтон смотрел ей вслед, потом опомнился и поспешил домой.

Дома со стоном повалился на постель. Виски сжало кольцом и стягивало, как гароттой. Он не выдержал и застонал, трясущейся рукой вцепившись в одеяло. Тёткин дворецкий, видимо, сказал хозяйке, что вернулся молодой господин, и она появилась в гостиной. Одного взгляда леди Эмили хватило, чтобы переполошить весь дом. Забегали служанки, Энселма заставили откинуться на подушку, наложили на голову горячий компресс, начали чем-то отпаивать. Сопротивляться у него не было ни сил, ни желания, он плавал в вязком мареве полусна-полубреда, потом - неожиданно уснул.

Пробуждение было блаженством. Солнце клонилось к закату, он проспал несколько часов, и проснувшись, ощутил холодную ясность головы и легкость дыхания. Ничего не болело. В гостиную заглянула тётка.

– Ты напугал меня, малыш. Ничего не случилось? Ты был бледней мертвеца.

– Просто что-то с головой. Я не спал ночь.

Она смерила его спокойным и чуть укоризненным взглядом, словно говоря, сколь глупо с его стороны страдать бессонницей и мягко спросила:

– Может, тебе прогуляться?

Кейтон с сомнением посмотрел за окно, потом вспомнил, что приглашён Ренном к мисс Хилл. Вечеринка без затей - это то, что надо, подумал он, и сказав леди Эмили, что зван сокурсником к мисс Мелани Хилл, приказал подать сюртук.

Он не сомневался, что его не ждут, но был только рад этому, ибо не хотел привлекать к себе внимания. Блаженная безболезненность проступила в нём коротким умиротворением, он надеялся скоротать время до ночи в тихом обществе.

Глава 10.

" Эта песня о маленьком горбуне, певце и музыканте,

который тщетно мечтал о любви красавицы и умер от тоски..."

Кейтон обманулся во всех своих ожиданиях. Мисс Мелани встретила его на пороге, радостно улыбаясь, сообщила, что мужчин ещё нет, и, схватив за запястье, потащила в залу. В гостиной было шумно: мисс Ренн разучивала новую песенку, мисс Тиралл подыгрывала ей на рояле, мисс Сомервилл читала при свечах. Она была странно непохожа на себя, её лицо казалось выточенным из опала и слоновой кости, а новое розовое платье только оттеняло сияющую белизну её гладкой и чистой кожи. Она улыбнулась и поднялась ему навстречу, словно Афродита из пены Адриатики.

Он тоже улыбнулся.

– Что - мрамор паросский и алебастр?

Что - белоснежный храм?

Что - отражение белых астр в зеркале из серебра?

Что - облаков белорунных лоск и белизна риз?

Что - среди белых ночных звезд лунный лилейный диск?

Все это грезы, чей свет побледнел,

В свете твоей белизны, Эбигейл...
–

Он с улыбкой отвесил поклон мисс Сомервилл.

Едва он начал свой экспромт, как музыка смолкла - мисс Энн перестала играть. Умолкла и мисс Рейчел. Голос Кейтона всегда был красив, а сейчас, когда он был прекрасно настроен и очарован девичьей красотой, звучал как чародейное пение сирен. Когда он умолк, то сам поразился повисшему молчанию, испугался, не сказал ли он, упаси Бог, чего-то недопустимого? В стихах он не назвал Эбигейл "мисс". Кейтон на минуту растерялся. Губы его чуть дрогнули, взгляд смягчился.