– Надеюсь, вы простите, мисс Сомервилл, мою фамильярность, она была продиктована поэтическими законами... Я не хотел вас обидеть...

Но он ошибся. Девицы не заметили его поэтической вольности, но были очарованы его экспромтом. И не только им.

– Бог мой, какой у вас голос...
– загоревшимися глазами посмотрела на него мисс Рейчел, не давая ответить Эбигейл, - мне показалось, я в заколдованном лесу Мерлина...

Энселм пожал плечами и рассмеялся. Сейчас он чувствовал себя гораздо свободней, чем в гостиной Реннов и на пикнике. Девицы эти, и он уже понял это, были безупречно воспитаны и весьма деликатны, ничем его не задели. Он не ждал от них подвоха или унижения, а прекрасное самочувствие вдохновляло его самого. Он полностью расслабился.

– Было бы уж совсем несправедливо, мисс Рейчел, если бы уродство в человеке ничем не восполнялось и не искупалось. Должен же я иметь хоть что-то, приятное дамам.

– Нос мистера Комптона вдвое больше вашего, но вы о нём и не обмолвились...- проронила несколько досадливо мисс Эбигейл.

Он не понял её.

– Что?

– Нe that has a great nose thinks everybody is speaking of it ...

Он понял. Усмехнулся.

– Это рассуждение здравое, мисс Эбигейл, но это суждение красавицы, о которой говорят лишь "как она красива"...

Мисс Ренн надоели их препирательства.

– Вы поёте, мистер Кейтон?

Он улыбнулся.

– Меня учили, но не увлекли. Мой учитель пения за неверно взятую ноту лишал меня лакомств за ужином, и я быстро возненавидел - и педагога, и его чёртовы рулады, а закончил тем, что опрокинул на рояль вазу с цветами, правда, не по злобе, но по неосторожности, когда погнался через гостиную за нашим пуделем Бандитом...

На самом деле Энселм петь любил. Однажды брат привёл его в небольшую пещеру в версте от дома. Там, под высокими сводами, странно отдавался, казалось, прыгая по стенам, каждый звук. Льюис неожиданно попросил его спеть церковный псалом - и Энселм сам поразился звучанию своего голоса. С тех пор часто приходил сюда один и всегда пел, надеясь заворожить голосом королеву фей... Но не сумел, Титания не появлялась.

– А дуэт из "Севильского цирюльника" вы знаете?
– глаза мисс Ренн горели.

Энселм поднял глаза к небу и развёл руками, давая девице понять, что готов спеть с ней не только Россини, но и всё, что она пожелает, наслаждаясь свободой от проклятой головной боли и воцарившимся в душе покоем. Мисс Энн заиграла, он взял ноты, вступил со второго такта, не заметив, что к ним подошла и мисс Сомервилл.

Но дуэта не получилось. Мисс Ренн на первом же куплете с досадой отбросила ноты и заявила, что он поёт как Орфей, и всем сразу понятно, что у неё ужасный голос! Мисс Ренн лукавила. Её голос был приятен, но он подлинно не шёл ни в какое сравнение с голосом Энселма, чарующим и колдовским. Кейтон покаянно повесил голову, и пообещал в следующий раз сфальшивить.

Все рассмеялись. Мисс Сомервилл, подойдя ближе, спросила, давно ли он пишет стихи? А он их не пишет, пояснил он, просто иногда случайные впечатления, как кремень из кресала, высекают из него поэтические строки.

Энселм присел рядом с Эбигейл.

– Поэзия разлита в жизни как цветовые мазки на холсте, если я в духе, то улавливаю утонченные ароматы, нотную гармонию - и мне хватает. Аромат ваших духов вдохновил меня. Я люблю запах лимона и мяты.

– Лимона в них нет, - насмешливо прокомментировала мисс Рейчел, - там мелисса, вторая нота - магнолия, а третья - ваниль и лавр.
– Она состроила насмешливую рожицу.
– Будете знать, как демонстрировать преимущество в пении!

Кейтон шутовски развёл руками.

– В прохладной свежести мелиссы, травы нектарной, пчелами любимой,

что снимет головную боль страдальца и успокоит головокружение,

не каждому дано, вдохнув, услышать изнеженную красоту магнолий,

и обитателя сырых лесов тенистых, что ни к чему совсем вдыхать влюблённым,

и аромат таинственного древа, что ворожил, и помогал от сглаза,

и духов чёрных изгонял Аида, - святого лавра, что любил Петрарка...

Альберт говорил мне, мисс Рейчел, о ваших способностях, но я и поверить не мог....

Ему не дали договорить. Мисс Сомервилл и мисс Ренн, восхищенные его экспромтом, изумленно переглянулись.

– Какой у вас талант, мистер Кейтон! Вы это... сейчас придумали?

Энселм рассмеялся. Ритмическая речь нравилась ему, он изучал и античное, и современное стихосложение, но ничего талантливого здесь не видел. Он иногда часами претворял свои мысли в гекзаметры.

– А при чём тут ворожба?
– Удивленно поинтересовалась Мелани, которая тоже с изумлением смотрела на Энселма.

Он охотно пояснил:

– Древние римляне сжигали сухой лист лавра, мисс Мелани, предварительно написав на нём имя недруга, которого хотели погубить, листья лавра использовались при ворожбе, слыли средством, привлекающим удачу и отгоняющим злые силы, духов подземного царства. Из лавра делали трости, оберегавшие путника от порчи. В Древней Греции и Риме ветки лаврового дерева прибивали над входными дверьми и клали в детские колыбели от сглаза. Считалось, что лавр отклоняет молнию... Кусочек лаврового дерева прикрепляли за ухом, чтобы не опьянеть. Но это пустое суеверие. Я пробовал - всё без толку, - он снова развёл руками как паяц комедии дель-артэ, - если выпивал больше двух бутылок - всё равно пьянел...