– Итого четыреста тысяч?- спросил Мишка и еще раз с сомнением покачал головой.
– Все равно это слишком дорого, герр Лаубе.

– Боюсь, я больше не имею права уступить, - в свою очередь ответил немец.
– Четыреста тысяч марок это крайняя цена.

Вроде бы на этом мы и должны были остановиться и пожать руки. Но были у Мишки еще козыри в рукаве. И потому он, привстав со стула, сказал:

– Думаю, герру Лаубе следует посмотреть на наше изобретение. Это сильно упростит переговоры между нами. Пройдемте, господа, - и ладонью он пригласил гостей на выход.

Я понял его маневр. Наши инженеры сделали пару вариантов станка, производящих шлифовку стальных шаров и Мишка захотел их продемонстрировать нашему гостю. Не знаю, насколько эти станки похожи по конструкции на изобретения ныне покойного Фишера, но, думаю, запатентовать, мы их сможем. Уж одну-то конструкцию совершенно точно. И даже без немецкого завода и его лицензии мы сможем производить шлифовку шаров. И этот факт подвигнет господина Лаубе на кое-какие уступки. По сути, мы бы обошлись и без патента Фишера, но вот возможность с легкостью зацепиться за немецкий рынок сбыта нас привлекала.

Как и следовало ожидать, наша презентация новых станков привела немца в удручающее состояние, и он попросил у нас время на обдумывание. Мы согласились, и в течение трех дней господин Лаубе переписывался телеграммами со своей хозяйкой, выспрашивал у нее разрешение. И получив таковое, продолжил торг. На этот раз наш разговор продолжился в ресторане, в отдельном кабинете, где нас никто не мог побеспокоить. Суетливые половые быстро наметали на стол богатую еду, дорогую выпивку и мы, подняв бокалы за будущий успех в переговорах, пригубили напитки.

– Итак, герр Лаубе, судя по тому, что вы не отказались от переговоров, у вас есть новое предложение?
– произнес Мишка, после того как ножки бокалов коснулись поверхности стола.
– За какую цену фрау Фишер готова уступить предприятие?

Немец кисло улыбнулся и ответил:

– Не имеет смысла скрывать, что фрау Фишер была расстроена вашей неуступчивостью. Особенно ее расстроили ваши изобретенные станки. И потому, взвесив все факты, она решил продать завод за скромные триста пятьдесят тысяч марок.

Мы с Мишкой переглянулись. Все равно сумма получалась чуть больше ста тысяч рублей, а это дорого.

– Фрау Фишер приняла правильное решение, - сказал Мишка, пристально глядя на немца, читая его эмоции.
– Вы сами убедились, что мы в довольно короткие сроки готовы поставить собственное производство подшипников. У нас для этого есть все необходимое. И цена вопроса здесь - время необходимое для запуска производства. Это может быть и несколько месяцев и год. Время для нас дорого, это правда. И потому мы предпочитаем купить ваше производство, чем развивать с нуля свое. Но, герр Лаубе, скидки в пятьдесят тысяч, увы, недостаточно. В этом случае мы предпочтем запуститься самостоятельно. Но и ваше желание продать за справедливую цену, а не за предложенные нами двести тысяч, я понимаю. Все же вы вложили в это дело немало своего времени и средств. А потому, давайте мы с вами остановимся на удобной для нас обоих сумме в триста тысяч марок. Я думаю, это будет справедливо. Что скажете, герр Лаубе?

Немец долго напрягал желваки, сжимал губы и обдумывал ответ. Чувствовалось, что есть у него личная заинтересованность в продаже предприятия. Возможно, фрау Фишер пообещала процент от сделки. Наконец, через долгую минуту он сказал:

– Триста двадцать. Это последнее слово. Больше я скидывать не имею права.

И вот на этой озвученной сумме Мишка позволил себе улыбнуться. Хоть и дорого обходилось нам предприятие Фишера, но все же не так разорительно как было изначально. Сто тысяч рублей Моллер нам обязательно найдет, кажется второй выпуск облигаций прошел вполне успешно.

– Договорились, герр Лаубе, - удовлетворенно воскликнул Мишка и, привстав, протянул руку для рукопожатия.
– Я очень рад, что мы с вами нашли общие точки соприкосновения интересов. Пожалуй, это дело следует отметить.

Как всегда в торжественных случаях мы хлопнули пробкой шампанского и с радостью закрепили наш устный договор. Следующим днем мы поставили свои росписи в письменном договоре и наши юристы потом в течение долгого месяца переоформляли завод в собственность. Предприятие мы влили в наш концерн, переподчинили его нашему банку и сменили у завода название с громоздкого и труднопроизносимого для не немцев звучания на куда более лаконичное "FAG". Это Мишка, после некоторых раздумий предположил, что возможно в будущем именно так и должно было бы называться это предприятие по производству подшипников. Ну а для брендирования завода и в знак качества к новому названию мы по обыкновению через дефис прибавили две заглавные буквы "RZ". Хоть и получилась аббревиатура и не по-русски и не по-немецки, но для понимающих людей говорило о многом. А через месяц после этого события Мишка таки собрался в путешествие со своей супругой и падчерицей. Поехали на Дальний Восток через Германию, для того, чтобы Мишка смог получше ознакомиться с новым приобретением, встретиться с новым управляющим и обсудить с ним новые векторы развития, подсказать новые типы подшипников, да и деньжат на развитие подкинуть.

– Помоги-ка мне спуститься, - охнув, попросила Маринка.
– Дай руку.

Я охотно поддержал свою супругу, взяв ее под локоток, и аккуратно помог сойти с крыльца. Вроде и не такой большой срок - около шести месяцев и живот еще не вырос до больших размеров, но Маришке он ей доставлял серьезные неудобства. У нее слегка изменилась походка и, как она говорит, совершенно расклеились ноги. Поэтому она стала опасаться спускаться по ступенькам, всегда искала мою поддержку. Я ее успокаивал, говорил, что волноваться нечего, но она меня не слушала и все делала по-своему. И говорила, что очень боится упасть с лестницы, как ее мать, когда та была беременной. То падение дорого обошлось ее матери, она долго лежала в постели с переломом ноги и доктор всерьез опасался за здоровье будущего ребенка. Но все обошлось и младший брат моей супруги появился на свет божий крепким и здоровым. И через несколько лет он вырос совершенным оторвой, которого не учил даже батькин ремень.