— А теперь, Элис, — сказала мисс Лафосс, — сядьте. Думаю, вы уже утомились так долго стоять на ногах.

О ней заботились. Со счастливым чувством, которого она не испытывала с того самого дня, когда ей исполнилось восемнадцать лет, мисс Петтигрю нашла стул и подтащила его к туалетному столику.

— Простите меня, — сказала мисс Петтигрю. Она слегка покраснела. — Мое настоящее имя Гвиневра. Я знаю, это очень глупое имя, и оно совсем мне не подходит, но так назвала меня мать. Она любила читать о сэре Ланселоте и Гвиневре. Элис, как вы меня назвали, подходит больше. Я выгляжу, — с сожалением признала мисс Петтигрю, — больше похожей на Элис.

Мисс Лафосс обернулась.

— Ерунда, — восторженно воскликнула она. — Это прекрасное имя, просто чудесное. Оно такое необычное. Оно сразу придает вам значение. Имя… имя делает вас кем-то особенным. — она понизила голос. — Мое настоящее имя, — она раскрыла свой секрет, — Сара Грабб. Ужас! Я не призналась бы ни одной живой душе, но вам я могу доверять, ведь сегодня вы спасли мою репутацию. Когда я вышла на сцену, я взяла себе другое имя. Я назвалась Делисией Лафосс. Лафосс я придумала сама. Я думала, что это звучит очень хорошо.

— Вы выглядите, — согласилась мисс Петтигрю, — настоящей Делисией.

— Спасибо, — сказала мисс Лафосс. — Я тоже так думаю.

— «Что в имени тебе моем…» — мечтательно процитировала мисс Петтигрю.

— Но черт побери, — заявила мисс Лафосс. — Один отвратительный озлобленный газетчик выследил меня и выкопал мое настоящее имя, я даже не решаюсь сказать вам, что он предложил мне сделать, чтобы он не опубликовал это в своей жалкой газетенке.

Мисс Петтигрю не осмеливалась и подумать.

— Я чуть не погибла, — продолжала мисс Лафосс. — Представляете? Сара Грабб! Достаточно одного имени или фамилии. Кто может аплодировать Саре Грабб? Но судьба сыграла с ним злую шутку. Однажды ночью он напился, как обычно, и попал под грузовик, так что для меня стало одной проблемой меньше.

— Очень мило с его стороны, — тихо согласилась мисс Петтигрю.

— Так что мы напишем на афише? — поинтересовалась мисс Лафосс.

За сегодняшний день мисс Петтигрю успела достаточно отточить свое остроумие. Она сразу поняла вопрос.

— Петтигрю, — сказала она. — Гвиневра Петигрю. Звучит смешно, не знаю, что вы теперь будете думать обо мне.

— Отлично, — выдохнула мисс Лафосс. Абсолютное совершенство. Чудесное сочетание. И оба имени самодостаточны. Вы не оставите ни одного шанса жалким писакам и старым сплетницам. Вы уверены, что, — мисс Лафосс наклонилась вперед, — никогда не думали о сцене? Я хочу сказать, с вашей мимикой и всем остальным? Знаете, у меня есть кое-какие связи.

— Нет, — твердо сказала мисс Петтигрю, но в ее голосе прозвучала новая уверенность в собственной важности, — Никогда.

— Жаль. — мисс Лафосс покачала головой. — Вы отказываетесь от прекрасной возможности.

Она взяла щетку для волос.

— У вас красивые волосы, — с тоской сказала мисс Петтигрю. Она с грустью посмотрела в зеркало на свои собственные, такие прямые и тусклые. — У меня совсем не такие.

— Все люди разные, — согласилась мисс Лафосс. — Мне повезло. Мои волосы вьются сами собой, иначе бы я сделала химическую завивку. Нет ничего такого, что не мог бы исправить хороший перманент. С ним можно даже выйти под дождь, волосы все равно будут виться. Зато после щипцов волосы сразу выпрямляются и выглядят даже хуже, чем раньше.

Она критически посмотрела на мисс Петтигрю.

— Я знаю, что нам надо сделать. Я не хотела бы вас обидеть, но вам не кажется, что парикмахер может лучше, чем вы сами, разобраться, что вам подходит? Нам нужен Альфонс. Он знает, что делать. Мы поедем к нему.

Мисс Петтигрю сидела с порозовевшим лицом, горящими глазами и дрожащими губами.

— О, моя дорогая, — сказала мисс Петтигрю. — Вы ничем не могли обидеть меня, но не забывайте, что я….

Над дверью громко зазвонил колокольчик.

— Звонок! — сказала мисс Лафосс. — Можно вас попросить?..

— Конечно.

В один миг мисс Петтигрю оказалась на ногах. Она решительно закрыла за собой дверь спальни. Неизвестный посетитель. Она чуть не споткнулась, торопясь к двери. В течении одного незабываемого мгновения, затаив дыхание, она стояла перед дверью. Затем распахнула ее.

— Ах! — вздохнула мисс Петтигрю.

Она чуть не столкнулась со стремительно переступившим порог женским телом, принадлежащим леди поразительной внешности. Мисс Петтигрю отступила и прищурилась, с жадностью пожирая глазами незнакомку. Дама была молодая, стройная и элегантная. Ее лицо цвета густых сливок было лишено каких-либо красок, за исключением злого красного рта. Черные, как китайский лак, волосы были разделены на прямой пробор и сложным узлом уложены на затылке. Крошечная шляпка опасно накренилась надо лбом. Черные брови изогнуты под неестественно острым углом над необычайно яркими для брюнетки синими глазами. Длинные черные ресницы, густые и загнутые, как у известнейшей из кинозвезд, совершенно зачаровали мисс Петтигрю. Яркие зеленые серьги свисали с крошечных мочек ушей, необычайно плотно прижатых к голове. Когда она повела плечами, облако заманчиво-нежного аромата обольстительно закружило голову мисс Петтигрю. Ее одежда… мисс Петтигрю не смогла бы описать ее. Ее жизненного опыта явно было недостаточно для описания парижских кондитерских изделий. Дама распахнула шубку и бросила на диван шелковые перчатки. Очевидно, она пришла сюда, чтобы остаться. Мисс Петтигрю повернулась и закрыла дверь.