Счас прямо, бегу и падаю! Отвязаться от Катюхи стоило просто титанических усилий. Пришлось соврать, что у меня встреча с отцом. Считая минуты до расставания, я подвёз её к торговому центру. Катрин почему-то приспичило пораспинаться о нашей любви ещё минут двадцать, после чего, вымелась, наконец-то из машины.

Свободен! Да, любовь – штука непростая. Устал я что-то сегодня. Хочу домой.

Для уютного домашнего вечера я приобрел бутылочку сухого Циклос Мальбек, а на закуску неплохой сырок, который готовят из молока лосося.

Так вышло, что дорога домой, в «Золотую милю», легла через тот самый перекрёсток. Каково же было моё удивление, когда я увидел того самого попрошайку в инвалидном кресле. Я-то думал, он укатил на обед. А то и вовсе решил взять отпуск после неудачи с долларами.

Нет, преспокойно катается между машин, собирает свои жалкие гроши. Он узнал мою машину. Я по ненавидящему взгляду понял – узнал.

Неожиданно мне в голову пришла гениальная мысль. Я вытащил из бумажника две пятитысячные и опустил стекло. Ухмыльнувшись попрошайке, помахал красненькими купюрами. Что ж, боец, ты понял все правильно - если унизишься – я тебе их отдам.

Ветеран помедлил, а затем повернул колёса инвалидного кресла в мою сторону. А я и не сомневался. Ради денег это быдло ещё не на такое пойдет!

Инвалид вплотную подъехал к «Инфинити». Я ждал, что он жадно протянет руку за желанными бумажками, и даже приготовился торжествующе улыбнуться. Ведь я победил его.

Но вместо этого попрошайка неожиданно смачно плюнул на блестящую дверцу моей драгоценной машины и был таков.

Гори в аду, безногий! А я ему ещё десять тысяч рублей хотел дать. Правильно говорит один друг отца: народ – чернь неблагодарная.

На следующий день я проснулся около двух часов дня с чёткой мыслью, что жизнь в грязной осенней Москве меня достала. Завтра же куплю билет в Италию. У отца там симпатичная вилла на берегу океана. Надо развеяться, а то что-то паршиво мне. И башка побаливает.

Наскоро запив сыр остатками вина, я спустился на подземную парковку. Выбор мой пал на «Бентли». «Инфинити» после плевка того бомжа я как-то брезговал. Правда, бентляха для Катюхи, типа, разбитый и восстановлению не подлежит, но, думаю, это не проблема.

Катрин я наплёл, что машину восстановили за одну ночь. Безмозглая курица схавала и это. Кстати, оделась она ужасно. В каком-то блестящем платье, волосы собрала в дурацкую причёску а-ля «я у мамы умница»… Мелькнула мысль высадить её прямо на мкаде, где ей в таком прикиде и самое место, но всерьёз я её обдумать не успел, а потом стало уже поздно.

Девушка с воодушевлением принялась болтать о предстоящей поездке, но, уловив моё мрачное настроение, заткнулась. Благодарение богу! А то бы я точно её высадил, хоть прямо и посреди поля.

Башка раскалывалась нещадно, но я знал одно хорошее средство от головных болей. Лишь мы выехали на трассу, я тут же разогнался на максимальную скорость, представляя себя Михаэлем Шумахером. Это немного помогло. Я даже сообразил, что Шумахером не надо, он ведь сейчас в отключке лежит.

Было около пяти и уже начало смеркаться. Встречные машины проносились мимо, слепя светом фар. Я мастерски обогнал какую-то фуру.

– Зая, может, сбавишь немного скорость?
– подала голос Катрин.

– А что такое? – удивлённо поинтересовался я, выжимая из машины максимум того, что она может дать.

– Мне страшно, - произнесла Катя.

– Не бойся, котёночек, - просюсюкал я. – У меня же сверхспособности, забыла?

Впереди показался зад серебристой ауди. Конечно, вряд ли за рулём сидит та овца, что подрезала меня вчера, но обогнать это железо я посчитал делом своей чести.

Но все пошло не так. Когда я лихо стал обходить ауди, колёса моего драгоценного, верного «Бентли» попали на грязную обочину. Мы заскользили, а потом начался ад.

Машина, перевернувшись, рухнула в кювет, и покатилась по полю, как полупустая консервная банка, которую швырнули со всей дури. В роли несчастных сардинок, болтающихся в этой банке, выступали мы.

Земля и небо смешались в единое целое… Удар. Дикий лязг. На очередном витке лобовое стекло протаранил сук дерева, попавшегося по дороге, и осколки градом посыпались в салон.

Мне не хватает воздуха. Господи, неужели, это конец? Но я не должен умирать, только не я. Я не заслужил этого. Казалось, что мы уже много часов находимся в машине, летящей в никуда, и это будет продолжаться до скончания века. На деле прошло каких-то секунд двадцать.