Мерседес взглядывает на часы. Если тебе надо позвонить… Мерседес Не надо.

Фернандо . Значит, сестра сама тебе позвонит, и очень скоро. Что ты ей скажешь?

Мерседес отключает телефон.

Мерседес . Она не позвонит. Фернандо (несколько разочарованно). О-о-о… Мерседес . В чем дело? Фернандо . Даже как-то скучно… Мерседес . Да что такое?

Фернандо . А вдруг у меня было что-нибудь пустяковое - скажем, вынудить тебя отключить телефон?

Мерседес . Не свисти.

Фернандо протягивает руку к своему конверту и вытаскивает карточку, будто намереваясь показать ее Мерседес.

Черт!

Мерседес тянется к карточке, но раньше, чем ей удается ее схватить, Фернандо сует ее назад и бросает конверт на стол.

Фернандо . Да нет, я пошутил.

Мерседес . Нуты… Остряк.

Фернандо . Не обращай на меня внимания.

Мерседес . Знаешь, почему я осталась? Ты мне так гадок, что уж очень охота тебя вышвырнуть.

Фернандо. Твоя мать гордилась бы тобой.

Мерседес. Ты ведь сирота, правда?

Фернандо . Сирота?

Мерседес. Если бы у тебя была мать, ты бы не издевался.

Фернандо . У меня есть и мать, и отец.

Мерседес . Дай им Бог никогда не нуждаться в твоей особе.

Фернандо . Все, в чем они нуждаются, они имеют. И ты этого не тронь! Как бы я тут ни выглядел, родители для меня - святое. И думать нечего, чтоб я с ними обходился, как ты. Я уж не говорю о нынешней твоей ситуации, это вообще криминал. Я говорю обо всей нашей жизни. Я их никогда не подводил. Родители сделали для меня столько, что как бы я ни старался возвратить им хоть сотую долю, я всегда буду у них в долгу. Ты умудрилась задеть меня за живое… ты… Знаешь, почему у меня нет детей? Потому, что мне всегда казалось, что я не сумею любить их так, как в детстве любили меня. Мой отец… Ты-то маменькина дочка, оно и видать… А я вот - нет, я

уличный мальчишка. Мой отец работал путевым обходчиком. Пахал на железной дороге всю свою клятую жизнь. Вкалывал круглые сутки и больше, если это возможно. Бывало, он и дома-то не ночевал, но когда приходил, то всегда с гостинцем. Пустячок. Пусть даже карамелька какая-нибудь. Но ни разу, понимаешь - ни разу!
– не явился он с пустыми руками. Неважно, каков подарок. Главное - он ни на миг не забывал обо мне. Случалось, его целую неделю не было, тогда мать, накануне его возвращения, покупала бобы, прямо в стручках, и мы с ней в четыре руки их чистили, а потом она делала его любимое блюдо - бобы с чорисо. Тебе, небось, невдомек, о чем это я? В твоем-то доме, чай, бобов не ели. А мы - ели, и для меня лущить бобы вместе с матерью - был настоящий праздник. Даже сейчас мы иногда готовим ему бобы - это всегда сюрприз. И даже сейчас, когда мне стукнуло сорок, отец, бывает, возьмет меня за локоть и скажет: "Надеюсь, ты помогал маме чистить бобы?", а потом слегка щелкнет меня по лбу, будто я пятилетний. Тебе этого не понять, а я иной раз в глазах у него читаю, как он мной гордится. И мать - тоже. Но ты же ни фига не смыслишь, о чем это я. Ты отключаешь мобильник. Ты забиралась к родителям в постель, когда ночью боялась темноты? Думаешь, твоей матери сегодня не было страшно? Знаешь, что для меня самое главное? Знаешь, для чего я работаю, для чего стремлюсь сделать карьеру? Я хочу, чтобы родители гордились мной так же, как в детстве, когда я делал что-нибудь хорошее. Вот почему я не сдаюсь, черт меня подери. Вот почему я готов на все - митру там напялить или еще что, если понадобится. Хочу, чтоб родители видели, чего я достиг. А ты говоришь, я циник. Думаешь, ты тут всем нос утерла, всем показала, как ты рвешься к этой самой должности? А показала ты только одно - что ты немногого стоишь. Где уж тебе потягаться с другими в настоящей жизни, такой, как она есть - кишка тонка. Послушай меня внимательно, может, наконец, чего и усвоишь. Пробьет час, моя балованная куколка, когда у тебя зад отвиснет и титьки будут болтаться, как носки на веревке. А от всей твоей блестящей карьеры только и останется, что мизерная пенсия. Пробьет час, когда все хорошее навсегда окажется в прошлом. Этот час уже пробил для моих стариков, но у них есть я, у них всегда, до последнего вздоха, буду я, и я сделаю все, чтобы они знали: их жизнь не прошла впустую. А что останется у тебя? Да ничего. В один прекрасный день ты оглянешься назад и увидишь лишь кучу дерьма.

Фернандо пристально смотрит на Мерседес. Мерседес . О Господи…

Мерседес плачет. Фернандо. Ты что?

Мерседес достает бумажный платочек и сморкается.

Фернандо . Прости, это оказалось легче, чем я думал.

Фернандо берет конверт, достает оттуда карточку и кладет ее перед Мерседес.

Фернандо: Я должен был довести тебя до слез.

Мерседес читает, что написано на карточке. Мерседес . Сукин сын! Фернандо. Но ведь все так, правда?

Мерседес складывает вещи.

Кстати, моя мать умерла, а с отцом вот уже пятнадцать лет мы не разговариваем.

Мерседес бросает на него последний взгляд и выходит. Фернандо остается один. Он не знает, что делать.

Ну, вот собственно и все, да?… А теперь что? Выйти? Или, может, остаться и подождать?… Я следую правилам игры: сказали, кто вышел, тот выбывает. Раз так, значит, подождем.

Фернандо раскрывает газету и погружается в чтение. Ничего, если я дочитаю газету?

Через несколько минут он решительно закрывает газету и встает.

Не ночевать же здесь, однако. Эй, меня кто-нибудь слышит?

Фернандо подходит к потайному ящику и стучит в него, как в дверь.

Эй, есть кто живой?… Слушайте, я выгляну на минутку, только посмотреть, есть ли там кто.

Фернандо направляется к двустворчатой двери. Он силится открыть ее, но дверь не поддается.