Ехали медленно. Андрей вслушивался в свои ощущения, пытаясь уловить момент нового приступа.

— Он, что, вообще не спит? — Настя указала на дворника в оранжевом жилете. Тот ходил вдоль газонов и что-то собирал в белый пакет.

— Мы его видели ночью?

— Да. Вот же мужик вкалывает.

До больницы они добрались без происшествий, не сбившись с дороги. Двухэтажное здание производило впечатление скорее детского сада: на прилегающей территории разбросаны цветники и клумбы, а кирпичные стены украшены рисунками из старых, еще советских, мультфильмов.

— Почему везде так не сделать? — улыбнулась Настя. — Понастроят серых стен – и ходи туда, как на плаху. А тут – весело. Наверняка детишкам нравится.

На входе в стационар их встретила неприветливая старушка с ярко–малиновыми волосами. Она с подозрением осмотрела ранних посетителей, выспросила – откуда они, к кому пришли, почему притащились в понедельник утром и отчего не торопятся на работу. Наконец, нарочито громко вздохнув и что-то пробурчав про зажравшихся москвичей, приказала ожидать в приемном покое.

Вячеслав показался минут через десять. В спортивных штанах, с недовольным выражением на сонном лице. Обожженную правую руку покрывал толстый слой какой-то мази. Кожа даже сейчас выглядела так, словно все еще дышала жаром. Несколько больших водянистых пузырей, казалось, вот–вот лопнут, расплескав вокруг себя сгустки сукровицы. Брови и волосы Вяча были заметно опалены, но в остальном лицо не особенно пострадало.

— Красавец? — глухо проговорил Вячеслав, видя, как его рассматривают товарищи.

— Что говорят врачи? — спросил Андрей.

— Жить буду. Но первые дни – хреново.

— Болит? — спросила Настя.

— Ничего, справлюсь. Все лучше, чем у того урода.

— Он тоже здесь? — насторожился Андрей.

— Да. Весь в бинтах, как мумия. По–моему, не жилец. Или останется уродом на всю жизнь.

— Он в сознании?

— Вроде нет. Сходи, посмотри.

— Там такая охрана, — усмехнулась Настя.

— Да. Клавдия Ивановна еще та карга.

— Ночью спал? — спросил Андрей.

Вячеслав поморщился.

— Болела, зараза, — приподнял обожженную руку. — Так, подремал чутка.

— Что снилось?

— Дрянь какая-то. Даже пару волдырей содрал – ворочался, видимо. Весь пододеяльник засрал.

— Что снилось? — стоял на своем Андрей.

— Да не помню я! — вспыхнул Вячеслав. — Какая разница? Сонник, что ли, притащил? В этом клоповнике еще и не то приснится, — он с силой сжал зубы. — Чего пришли-то?

— Навестить… – неуверенно проговорила Настя.

— Навестили. Дальше что? С дорогой что-нибудь прояснилось?

— Мы работаем над этим, — сказал Андрей.

— Не забудьте обо мне. И это – в Самару я не ногой. В гробу видал эту командировку. Сразу домой.

— С тобой все нормально?

— Нет, твою мать! — голос Вячеслава опустился до рыка. — Я торчу у черта в заднице и не могу из нее выбраться, а в дополнение к этому веселью поджарился от какого-то бухого ублюдка! Теперь даже поссать нормально не могу. И в голове как кошки насрали.

— Вяч… – протянула Настя, отступив от него на шаг.

Лицо здоровяка раскраснелось, на лбу выступила толстая вена.

— Извини, — он весь вдруг обмяк, тяжело опустился в стоящее у стены кожаное кресло. — Нервы что-то шалят.

— Попроси успокоительного, — сказал Андрей. — Только постарайся не спать.

— Почему?

— Вспомни детство. Ты смотрел фильм с Фредди?

— Чего?

— Кошмар на улице Вязов.

— Ну…

— Там люди могли умереть во сне и оттого умирали в реальном мире.

Брови Вячеслава сошлись к переносице.

— Я очень надеюсь, что нам не грозит подобная опасность, но настоящие раны мы из снов тащим, — Андрей провел пальцем по своей щеке, а Настя показала руку.

В глазах Вячеслава на мгновение блеснул огонь насмешки, но тут же погас, сменившись задумчивым выражением.

— Я действительно не помню, что снилось… Во сне какой-то урод полоснул мне по руке. Здоровым ножом или пилой. А когда я проснулся, руку будто нарочно вскрыли. Кровь хлестала ручьем. В палате никого. Один лежу.

— Вяч, мы сейчас двинем в полицию. Я из шкуры вылезу, но они вывезут нас из города. Только не спи. Несколько часов. Договорились?