Здесь мы получаем подтверждение, что Ад был явлен Данте ради его спасения, дабы он увидел собственные грехи, показанные ему в образах грехов и грешников. Беатриче продолжает допрашивать Данте, процессия меж тем стоит на месте, ангелы внимают. На вопрос, почему он обманывал, Данте, по-прежнему сквозь слезы, отвечает, что с пути его обманчиво сбивала земная тщета – le presenti cose col ialso lor placer (XXXI, 34–35). Беатриче говорит, что раскаянье – точило, тупящее острие суда, а потому Данте следует унять слезы, и добавляет, что ни природа, ни искусство никогда не явят ему такой красы, какою обладал при жизни ее облик. Потерявшего подобное совершенство уже не может привлечь в бренном мире ничто иное. Данте понимает, что она говорит правду, и видит, что нынешняя ее краса превосходит ее земную красу так же, как при жизни она превосходила красою других женщин. Раскаянье жжет столь сильно, что он падает без чувств. Зритель помнит, что пилигрим уже терял сознание перед другой женщиной – перед Франческой в Песни пятой «Ада» он упал, «как падает мертвец». В этот миг Франческа снова здесь, как память о женщине, что была земною целью своего возлюбленного. Теперь Данте совершенно ясно, что Беатриче с самого начала была откровением высшего блага и не могла стать возлюбленной, ибо она – спаситель, Христос в его жизни.

Когда пилигрим приходит в себя, его снова подводят к Беатриче, которая стоит подле золотого Грифона, воплощающего Христа. Он видит отражение Грифона в глазах Беатриче, видит, как в ее зрачках он меняет облик. То он орел, то лев – в знак того, что Христос сразу и Бог, и человек. Яснее невозможно сказать, что такое глаза Беатриче. Это два источника, чьи воды отражают божественный свет. Вдобавок ангелы просят Беатриче показать возлюбленному уста и улыбку: покрывало падает, и Данте видит то, что неподвластно никакому описанию: «О, света вечного краса живая» (XXXI, 139). Он видит неземную улыбку – lо santo 'nso – и узнаёт «былую сеть», что притягивала его на земле. На миг он ослеплен, как человек, глянувший на солнце.

Процессия снова приходит в движение. Данте шагает возле одного из колес повозки. Немного погодя Грифон останавливается у дерева, нагого, без листьев и цветов, и привязывает дышло повозки к этому дереву, которое вмиг оживает и покрывается цветами. Беатриче садится возле дерева – все происходит быстро, естественно и фантастично, как во сне. Орел стремительно падает с высоты, терзая кору дерева и задев повозку – та качается, как корабль в бурю. Подкрадывается лисица, норовит залезть внутрь. Дракон снизу пронзает повозку хвостом, вырывает часть днища. И повозка оборачивается диковинным зверем, на котором сидит блудница. Рядом с нею стоит великан, и они то и дело целуются, жадно и похотливо.

Беатриче встает и говорит так, будто в этот миг она сам Христос, ибо произносит обращенные к ученикам слова Христа, как они записаны на латыни боговдохновленной Вульгаты: «Modicum, et non videbitis me; / Et iterum, любимые сестрицы, / Modicum, et vos videbitis me» – «Вскоре вы не увидите меня, <…> и опять вскоре увидите меня». Беатриче рассказывает Данте, что разбитая драконом повозка была и не стала, что вестник Бога, Пятьсот Пятнадцать, явится и убьет блудницу. Она добавляет, что речь ее темна, однако ж события сами разрешат загадку, и просит Данте запомнить увиденное и записать в стихах поэмы: «Хочу, чтоб ты в себе их нес потом, / Подобно хоть не книге, а картине, / Как жезл приносят с пальмовым листом» (XXXIII, 76–78). Здесь она намекает на паломников в Святую Землю: они обертывали свои посохи пальмовыми листьями, чтобы все видели, где они побывали. Иными словами, она дает Данте наказ написать великую поэму.

Что же все это означает? Комментаторы и тут приходят на помощь. Триумфальная повозка, как я уже говорил, – Церковь. Блудница – папский престол при Бонифации VIII. Великан – Франция, вступившая в постыдный союз с папой и вскоре повергшая папский престол в авиньонское унижение. Пятьсот Пятнадцать, вероятно, тот же освободитель, что и Пес, о котором в Песни первой «Ада» пророчествовал Вергилий, и т. д. Но стопроцентной уверенности в том, что перед нами действительно аллегория, которую удастся разгадать, у нас быть не может. Вполне вероятно, что, как полагает английский исследователь Харди, процессия и эпизод с орлом, лисицей и драконом суть образы, символизирующие душевное развитие самого Данте. Отложим до поры до времени эту проблему и спросим себя: что за грех совершил Данте, за что корит его Беатриче? На сей счет имеется целый ряд теорий. Исследователи искали обоснования своих позиций в продолжительности срока, проведенного пилигримом на различных уступах Чистилища, и в степени интереса, проявленного им к различным грехам. Он признается, что надолго задержится на уступе, где очищаются гневные, а вот среди завистников пробудет короткое время. Ему придется гореть в огне сладострастников и нести тяжкие грузы вместе с гордецами. По мнению одних, его грех заключался в том, что после смерти Беатриче он любил других женщин. Подтверждение можно найти в его любовных стихах. Другие считают, что Данте изменил Беатриче, то бишь человеческой мудрости, ради философии и что доказать это можно, штудируя «Пир». Профессор же д’Антрев, как сказано выше, полагает, что в Земном Раю Данте раскаивается, что усматривал в Генрихе VII Христа, ставил целью бренное счастье человечества и оттого стал повинен в ереси.

На мой взгляд, не столь важно, сумеем ли мы установить Дантов грех или нет. Ведь он сам говорит, что с пути его сбивала «тщета земная» – le presenti cose. А это могут быть самые разные вещи. Главное-то для нас вот что: встреча Данте и Беатриче в поэме – великий поворотный пункт, в этот миг вся земная тщета, т. е. жизнь с ее наслаждениями, амбициями, муками, должна уступить место чему-то большему, значительному. «Комедия», как сказал сам Данте в прекрасном и достойном письме к Кан Гранде делла Скала, ставит целью вывести человека из бедствий к счастью. Пилигрим в поэме держит ответ за всех людей. Пройти путь к тому счастью, какое в истинном Раю дарят созерцание и погружение в сверхчувственное, невозможно, если не признать, что всё нужно подчинить означенной великой цели. Женщины, телесные удовольствия, политические амбиции, тоска по родному городу, по жене, детям и товарищам должны отойти в сторону; необходимо признать не только в теории и на словах, но и сердцем, плотью и кровью поступков, что все это просто le presenti cose, тщета земная, не обладающая подлинной ценностью. Поэтому Данте не обязательно сознается перед Беатриче в каком-то определенном грехе. Речь идет о безраздельной устремленности к единственной, главной жизненной цели. Эта встреча знаменует для поэта Данте Алигьери миг становления. Заблуждение, в котором признается Данте, состоит в том, что он не понимал смысла улыбки Беатриче, не понимал, что для него она была Христом. Теперь, по просьбе ангелов, она сбрасывает покрывало, и он видит, кто она такая.

Непросто было понять мысли и чувства Данте, когда в «Новой Жизни» и в «Комедии» он уподобляет Беатриче Христу. В XVI веке, когда готовили первое печатное издание «Новой Жизни» и искали поддержки церковной цензуры, цензоры восприняли как дерзость, что в сновидении поэт в миг смерти Беатриче слышит «Осанну». Столь же недопустимым они сочли изображение ее подруги как этакого Иоанна Крестителя. Последовал приказ вычеркнуть эти пассажи. Позднее большинство предпочитало не обвинять Данте в ереси, а рассматривать Христовы атрибуты Беатриче как своего рода поэтический декор. Подобное толкование, однако, не вяжется со сценами в Земном Раю. Беатриче, как и Грифон, отраженный в ее глазах, сразу и Бог, и человек. Данте придал ей черты Христа, взрывая тем самым земные рамки, некогда ее заключавшие. Но мы никогда не знаем наверное, где находимся. То и дело мелькает алое платье, и сердце бьется все сильнее. Все три царства смерти присутствуют в великой встрече в Земном Раю.

В фильме Чаплина «Малыш» бродяга Чарли засыпает на крыльце своей лачуги. Малыша у него отняли, но во сне он получает утешение. Ему снится, что он в раю, где, словно белые курочки, порхают блаженные. Даже собаки и те с крыльями. Давние враги благостно смотрят друг на друга. Бродяга участвует в райском фарсе, который завершается комической потасовкой – только пух да перья летят.