– Да у неё одна извилина – и та ровная!!! Сразу видно, что блондинка!!! Ниточку отрежь – и уши отвалятся!!! – орал парень, пока медсестра наконец не выпихнула его за дверь.

Повернув в замке ключь, обернулась и увидела огромные голубые глаза, растерянно смотревшие на неё.

– Не волнуйся, деточка! Он просто со зла… - Попыталась утешить Алису.

– Ничего… Идите, пожалуйста… Мне нужно побыть одной… - К горлу подкатывал комок, и, как только за медсестрой закрылась дверь, по щекам потекли слёзы.

«Почему?.. За что?.. – Думала Алиса. – Почему я приношу всем только боль и страдания?.. Я не думала о последствиях, а только о себе… Эгоистка!»

… День прошёл незаметно…

– К тебе посетитель! – звонко отпарировала медсестра, пропуская кого-то впереди себя.

Алиса съёжилась в комок, ожидая увидеть этого самого «Женю», но вместо злобного мальчишки в комнату вошёл… Григорий Иванович!

– Дядя Гриша! Но как вы?.. – вырвалось у неё.

– Да, я, дочка! Мне удалось отвертеться. Ну, как ты? Всё нормально?.. – Он запнулся, увидев моментально заблестевшие глаза. – Что-то случилось?

Алиса мотнула головой.

– Может, я не то сказал? Извини, я не хотел тебя обидеть…

«Он ещё и извиняется! – Рыдания с клокотом вырвались из груди. – Это я… дура набитая... искалечила ему жизнь, а он: «не хотел обиде-еть!!!»»

– Ну, что ты, что ты? – Испуганно прижал её к груди, поглаживая по голове, как маленькую.

– Просто… меня никто… никогда… не называл… «дочкой», - всхлипывала Алиса, размазывая по щекам слёзы.

– Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. – Он внимательно взглянул на притихшую девочку. – Если ты, конечно, не будешь против.

– Вы хотите меня удочерить? – Не веря своему предчувствию, произнесла девушка.

– Да… Тебе Женя сказал? – Растерянно произнёс мужчина.

– Нет, я догадалась… - Воспоминание о мальчишке больно укололо её сердце.

– Ну, так как? Ты против?

– Нет! Что вы?!. Я буду очень рада! – воскликнула Алиса, обняв Григория Ивановича за шею.

«Мой дом – моя деревня»

– Это и есть твоя комната. Она, правда, не очень большая, но зато уютная, - вырвал из задумия девушку приятный женский голос.

– Извините, а вы кто? – Подпрыгнула от неожиданности Алиса.

– Я? – Женщина тихо засмеялась, поправляя за уши русые волосы. – Я, милая, уже чуть больше года ношу звание жены Григория Ивановича. А тебе теперь – «тётя Лена»… Или «мачеха» – как захочешь…

– Ну, что ты… Вы… - Девушка окончательно запуталась.

– Давай на ты – безо всяких официальностей.

– Хорошо… Ну, что ты, тёть Лен? Как же можно называть тебя «мачехой»?

– Да я уже привыкла: всё Женька так величает. – И, увидев немой вопрос в голубых глазах, со вздохом объяснила: - Не мать я ему – от первого брака сын у мужа. Всё никак не найду к нему подход. И так, и эдак, а он: «Пошла вон!
– говорит. – Сволочь паршивая!» Одно слово – «мачеха».»

Алиса молча обняла эту тихую добрую женщину.

– Ну, что? Есть будем? – нарушил идиллию весёлый голос дяди Гриши.

– Ну, конечно! Пойдём, Гриш – пусть девочка ознакомится со своей комнатой, - потянула за рукав тётя Лена.

– Сейчас… Ну, как, дочка? Тебе хоть нравится?

– Очень! – честно призналась девушка.

Комната и вправду была очень красивой: ровные стены мягко-розового цвета, такая же люстра, в форме порхающих бабочек; огромные бархатные шторы. Потолок был оклеен обоями, звёзды на которых светились ночью; на полу раскинулся ковёр из овечьей шерсти; в углу стоял аквариум с маленькими золотыми рыбками. Но наибольше Алису потрясла огромная двуспальная кровать с балдахином.

– И это всё мне? – Не веря своим глазам, прошептала она.

– Только тебе! Здесь всё твоё, дочка. Ну, а теперь пойдём кушать: всё, наверняка, остыло, - сказал Григорий Иванович, довольный её восхищением.

– Ой, спасибо, папа! – Бросилась Алиса ему на шею.

– Ой-ой-ой!!!... Какие телячьи нежности! «Спасибо, папа»! Корова!!! – Ниоткуда взялся Женя.

– А ну-ка немедленно извинись! – Прогремел дядя Гриша.

– Не буду! – огрызнулся тот.

– Женечка, ну ты хотя бы поешь, - попросила тётя Лена.

– За компьютером поем!

– Вот так всегда, - вздохнула женщина.

– Всыпать бы ему, как следует, только всё никак рука не поднимается…

– Да, ладно тебе, Гриш! Может, пройдёт? Что ты хочешь – переходной возраст – 16-ть лет.

– Только слишком уж затянулся этот переходной возраст, - задумчиво произнёс Григорий Иванович, медленно поглаживая себя по сердцу…

«Любишь меня – люби мою собаку»

…После ужина Алиса пошла к себе в комнату. Не включая свет, подошла к светящемуся аквариуму и постучала пальцами по стеклу. Рыбки, виляя хвостиками, сразу же подплыли к ней, разевая крошечные ротики. Увлечённая этой игрой, девушка почувствовала что-то неладное и обернулась: в её комнате стоял огромный ротвейлер, а за дверью было видно злорадное лицо Жени.