– Здравствуй, Рейна, - сухо поздоровался со мной граф Бернский, еще злой, но уже успокаивающийся.

Отец со мной вообще решил не здороваться, просто кивнул на кресло перед камином, и стал собирать бумаги с пола. Я, проигнорировав его кивок, опустилась на колени рядом с ним и стала помогать. Платье давило не давая вдыхать, но я задала все-таки вопрос.

– Отец, объясни, что произошло?

– Рейна, ты уедешь со мной?
– Внезапно вклинился граф, опускаясь на одно колено передо мной и беря меня за руку.
– Ты уедешь со мной, скажи? Я буду верным мужем тебе, не то, что этот сморчок маг. Ты посмотри на него только, да ты увянешь с ним, загнешься… Как засыхает прелестный цветок без воды… Скажи, ты уедешь со мной?

– Я… - В горле пересохло, я только смотрела на его вопрошающее лицо, и чувствовала, что хочу вырваться из-под опеки отца так, как я не хотела этого никогда.

Забавная картина, отец на коленях, в его руках листы бумаг, на лице свирепое выражение. Граф, стоящий передо мной на одном колене, держит мою правую руку в своих ручищах, он смотрит с такой надеждой и верой, что хочется сказать «да», не раздумывая. И я, тоже на коленях, прекрасное платье давно смяла под ногами, смотрю в благородное лицо Саймона и не могу сказать и слова от радости.

– Хватит!
– Отрезал отец, очнувшись от транса.
– Она никуда не поедет с тобой. Ее рука обещана Магистру, и точка.

– Обещана так же, как и была обещана мне, - вспылил граф.
– Так да или нет?

– Да, - выдохнула я, чуть слышно.
– Забери меня отсюда…

Сказала это одними губами и взглядом, но он понял. Ухмыльнулся и бросил торжествующий взгляд на моего отца.

– Вон!
– Мой отец, стремительно поднявшись с колен, в бешенстве выставил представителя Бернских из своего кабинета, чуть ли не пинком закрывая за ним дверь.
– Ты не выйдешь за графа, я не позволю. Мое благословение только на свадьбу с магом. Иначе никак.

Холодный тон, еле сдерживаемая злость и ярость в каждом движении.

– Но почему? Отец… - Почти простонала я.
– Почему? Я знаю Саймона с детства, ведь мы помолвлены еще, когда мне было пять лет. Магистра я вообще не знаю, даже имени его… Вот зачем, отец?

– Рейна, ты в последнее время хорошо себя чувствуешь?
– После долгого молчания спросил меня отец, так внезапно переводя тему.

– Не переводи, пожалуйста, тему. Я хочу знать ответ, почему ты так решил.
– Я подошла к окну, наблюдая за тем, как со двора мчится Саймон на своем коне. Последняя ниточка надежда оборвалась. Если бы он не уехал, я бы верила… Верила в чудо, в то, что удастся вырваться. Но отец так решил.

– А я и не перевожу тему, моя дорогая Рейна. Я так решил, а почему… Это тебе расскажет твой муж, если сочтет нужным, конечно.

– Но…

– Рейна, это не обсуждается!

Я обернулась от окна, беспомощно и обиженно глядя на него. Напрасно. Мой взгляд, способный растопить глыбу льда, на него не действует. Более того, он навел порядок в бумагах и вновь погрузился в чтение приказов.

– Какой же ты бесчувственный, - прошипела я, смаргивая непрошенную слезу.

– Закрой за собой дверь, Рейна. С той стороны.

Поговорили, называется.

– Тогда зачем ты меня звал?

– Ах, да, - он отложил в сторону один приказ и, морщась, стал искать другой.
– Твоя свадьба не через неделю, то есть шесть дней, а уже завтра.

На мое ошарашенное лицо он лишь хмыкнул.

– Не вижу смысла откладывать сие знаменательное событие, уже завтра вечером ты будешь замужем за магистром. Имя свое он скажет тебе на церемонии. Ступай.

Надо ли говорить, о том состоянии, в котором я вышла из кабинета? Ну что ж, раз нельзя ничего поделать, остается идти на кухню и плакаться поварихе, надеясь на вкусности. И когда девушки решили обратно отвести меня в комнату, я от всей души возмутилась.

– Я имею право пойти на кухню и заесть спокойно горе, не натыкаясь на ваши взгляды? Из замка я никуда не денусь, так что оставьте меня в покое.

Видно что-то было в моем взгляде и в голосе, что дамы только потупились и расступились.

До кухоньки добралась без проблем, и сидя на огроменном табурете, явно сделанном из цельного куска дерева, пила чай, глотая горькие слезы обиды.

– Ты представляешь, отец просто сказал «Ступай». Просто сказал… Шмыг. Закрой за собой дверь, мол, с той стороны. А мне обидно, и выслушать мое мнение так это вообще лишнее, - беспрестанно хлюпая носом, жаловалась я. Повариха неодобрительно покачала головой, придвигая поближе пирожки. Ароматные, с пылу, с жару, но есть, увы, не хотелось.

– Ох, девка, напрыгаешься ты еще со своим муженьком, ох, намаешься. Ты кушай, кушай, глянь бледная какая. Неужто ты так не хочешь за мага ентого идтить? Али только плакаться пришла?

– Да я, да я б… Да я б сбежала, и сбегу, как только возможность будет. Не люб он мне, и боюсь я его, - вздохнула я, шмыгнув еще раз.
– Не знаю как, но сбегу…

– Послушай меня, девонька, - повариха склонилась чуть ниже, прежде оглянувшись по сторонам.
– Ты, когда тебе вечернее молоко принесут, не пей его. Сделай глоток, а остальное в таз под кровать вылей. Снотворное это. Да не спи, а середины ночи дожидайся. Придет за тобой твой ненаглядный, не боись. Ну, все, а сейчас иди к себе, да веди себя ниже травы, тише воды.