«Евр…» Бетти нетерпеливо ожидала, когда телеграфный механизм остановится, чтобы прочитать сообщение целиком. «Европа». Прошло больше пяти лет с того дня, как журнал, который она любила читать в часы, свободные от работы прислугой в одной из богатейших лондонских семей, устроил конкурс кроссвордов. «Европа ник…» Каждый день она вспоминала, как удивило ее известие о победе в конкурсе и как она не решалась попросить недельный отпуск. «Европа никогда». Затем она попыталась восстановить в памяти путешествие с другими любителями логических задач, пока очертания Блетчли-парка не стали в ее памяти столь же ясными, как в тот осенний день, когда она впервые увидела его. «Европа никогда не будет».

Она боялась забыть малейшие подробности истории, которую собиралась рассказать всему миру, когда закончится война. Р-у-с-с-к-о-й. Последнее слово появилось с небольшим опозданием, но Бетти могла праздновать очередную победу союзных войск: ей удалось перехватить сообщение «Европа никогда не будет русской». Было 15 апреля 1945 года, и с этой фразой Адольф Гитлер обратился к высокопоставленным членам нацистской партии.

Они не единственными получили умоисступленное сообщение диктатора за две недели до его самоубийства: Гиммлер и не подозревал, что его переписку с Гитлером читало одновременно десять тысяч человек в маленьком поселке в восьмидесяти километрах от Лондона, надежно спрятанном, чтобы избежать бомбардировок. Именно там в 1939 году была создана правительственная школа кодов и шифров, которая занималась расшифровкой сообщений, кодируемых нацистами на машине «Энигма» — самой совершенной шифровальной машине того времени. «Энигму» в 1918 году начал производить инженер Артур Шербиус. Вначале он продавал машину частным лицам, однако потом ее потенциал оценили немецкая армия и флот, и «Энигма» начала широко использоваться военными, службой безопасности и разведкой. Когда войска вермахта вторглись в Польшу в начале сентября 1939 года, методы шифрования «Энигмы» достигли такой сложности, что возможность их взлома даже не рассматривалась.

И лишь совместная работа группы, состоявшей из математиков, физиков, переводчиков и уже упомянутых нами женщин — победительниц конкурса кроссвордов, помогла разгадать загадку дьявольской машины, которая посредством электрических импульсов и системы роторов преобразовывала одну и ту же букву, записанную два раза подряд, в разные символы. Одетые в костюмы пиратов, словно скучающая знать, ищущая развлечений в годы войны, первые дешифровщики в 1939 году разместились в бараках рядом с викторианским поместьем. Ни одна душа в соседнем поселке не должна была заподозрить, какую важную задачу решали обитатели Station X — так назывался центр в сообщениях союзников, отправляемых на передовую. Даже Уинстон Черчилль называл Блетчли-парк «курицей, несущей золотые яйца, которая никогда не кудахчет».

Справа — немецкие военные кодируют сообщения на машине «Энигма», один из экземпляров которой изображен на рисунке слева.

Вверху — зал Блетчли-парка, в котором происходила расшифровка кодов «Энигмы». Внизу — современная фотография поместья.

Поляки заметили одну особенность «Энигмы», делавшую ее уязвимой: каждая буква вне зависимости от положения всегда кодировалась одной и той же буквой. И все равно потребовалось ответить еще на много вопросов, прежде чем за пять дней до высадки союзников в Нормандии обитатели Блетчли-парка смогли отпраздновать расшифровку секретного сообщения Гитлера. В сообщении утверждалось, что американский десант высадится в Кале, почти в трехстах километрах к северо-востоку от пляжа Арроманш. Возможно, высадка союзников вообще не состоялась бы, если бы не была получена информация о местонахождении нацистских подлодок, которую удалось расшифровать в Station X. Это было особенно удивительно, если учесть, что в 1939 году у дешифровщиков не было ни одной машины «Энигма», на которой можно было бы проверять свои гипотезы.

Работая день и ночь сменами по восемь часов, дешифровщики из Блетчли-парка сконструировали прототип машины, идентичной той, что находилась в руках у на цистов, однако успех предприятия был бы невозможен без юного английского математика, которого многие студенты Кембриджа сравнивали с греческим «богом из машины»: он появился словно из ниоткуда, чтобы помочь выиграть войну. Без Алана Тьюринга (1912–1954) было бы нелегко понять, что во всех сообщениях обязательно упоминались дата и время, к которым они относились, и именно с этого следовало начинать их расшифровку.

Статуя Алана Тьюринга из угольного сланца работы британского скульптора Стивена Кеттла рядом с портретом Тьюринга, который хранится в Национальном музее компьютеров в Блетчли-парке

(источник: Джон Каллас).

Тьюринг также предложил сконструировать огромный компьютер «Бомба», который позволял моделировать работу десяти «Энигм» одновременно. Да, Тьюринг видел дальше своих коллег, и происходило это не потому, что он обучался в лаборатории с новейшим оборудованием, а потому, что он долгое время исследовал границы теоремы Гёделя — прекраснейшего, по его мнению, творения человеческого разума.

* * *