Утром следующего дня Сузанна вместе с Хедамом пошла на огород. Юлия после обеда заказала дрожки, чтобы сопроводить домой Сузанну, которая набрала целую корзину корнеплодов и фруктов.

Однако Сузанна оробела, прежде чем сесть к Юлии в карету. Цветная и белая женщины в одной карете — это было неслыханно!

— Ах, перестаньте! — Юлия решительно указала ей на место рядом с собой.

В конце концов Сузанна смущенно опустилась на сиденье.

— Джульетта, а если нас кто-нибудь увидит? Тогда ваша репутация очень сильно пострадает.

Юлия громко рассмеялась:

— Моя репутация? Мне кажется, у меня ее нет.

По дороге некоторые белые люди, сидевшие в своих каретах, удивленно вертели головами, а одна женщина даже покраснела, как рак, когда Юлия как ни в чем не бывало помахала ей рукой. Юлия получила удовольствие, какого уже давно не испытывала.

— Завтра о нас будет говорить весь город, — захихикала она.

Сузанна ответила ей встревоженным взглядом. Было видно, что она обрадовалась, когда карета наконец остановилась перед ее домом.

Дети радостно встречали свою мать. Вико тщательно вымылся, причесался и надел свежую одежду. Он приветствовал Юлию любезно, однако сдержанно, и она очень явно почувствовала, что он испытывает определенную настороженность по отношению к ней, но не могла обижаться на него за это: такое положение дел было очень необычным.

Юлия распорядилась, чтобы Фони положила ей с собой пирог, и теперь поставила его на стол, что вызвало у Миноу восторженный возглас.

Сузанна варила свежий кофе и рассказывала Вико об идее Юлии по поводу сада и огорода.

— Я, так сказать, буду помогать собирать урожай, — закончила она свой рассказ. В ее голосе слышалась гордость.

Вико нахмурился. Было видно, что его мучат угрызения совести.

— Мне очень жаль, мать, что я не привез домой побольше денег.

Сузанна отмахнулась от него:

— Ах, мальчик, не переживай из-за этого. Мы как-нибудь выкрутимся.

Но Вико, казалось, не успокоился.

— Кстати, в одном из лагерей золотоискателей я встретил человека, который раньше работал на от… — Вико запнулся на этом слове и быстро поправил себя: — Работал в Розенбурге.

Юлия удивленно взглянула на него. Она лишь ждала подходящего момента, чтобы спросить о Жане, и теперь чуть не поперхнулась.

— Как… как он выглядит?

— Он вроде бы был там бухгалтером, — сказал Вико с набитым ртом.

— Что? — Юлия закашлялась.

— Может быть, вы его тоже знаете. Его зовут Жан Риард.

Юлия какое-то время ошеломленно смотрела на Вико. А потом у нее из глаз хлынули слезы.

Кири кормила масру Генри, когда масра Питер, читавший газету, злобно фыркнул. Но масра Генри скорее предпочитал играть с серебряной ложечкой, чем соглашаться, чтобы ее вместе с кашей запихивали ему в рот. Липкими пальчиками он старался снова и снова схватить эту ложку, а Кири прилагала максимум усилий, чтобы каша не падала туда, куда она не должна была падать, — на пол.

Миси Мартина, которая уже дважды сердито смотрела на них, хотела отругать Кири, но в этот момент масра Питер с гневным видом скомкал газету и швырнул ее на стол. Все удивленно посмотрели на него. Даже пальчики масры Генри замерли в воздухе, а его большие круглые глаза с удивлением и испугом уставились на взрослого человека.

— Это невероятно! Король действительно хочет отменить рабовладение. Создается комиссия, которая совещается, что теперь нужно делать. Что они себе думают? Что будет с колонией, если нам больше нельзя будет держать рабов?

Миси Мартина лишь пожала плечами и продолжила завтракать.

— Питер, не возмущайся. Король находится в Европе, а губернатор уж как-нибудь это уладит.

— Ах, он такой же друг негров! Я посмотрю, как ты будешь оглядываться по сторонам, если тебе вдруг придется одеваться самостоятельно.

В ответ на это миси Мартина удивленно уставилась на мужа. Кири чуть не рассмеялась, и даже Лив, которая в это время делила завтрак маленького масры Мартина на маленькие кусочки, скорчила насмешливую гримасу, однако затем быстро опустила голову.

Явно разозленный масра Питер выскочил из-за стола. Миси Мартина приказала Лив присматривать за масрой Мартином и тоже покинула комнату.

Когда господа ушли, Кири облегченно вздохнула. Она все еще испытывала страх перед масрой Питером, хотя тот уже несколько недель не трогал ее. То, что она ежедневно вынуждена была видеть его и прислуживать его семье, не облегчало ей жизни.