— ЭТО НЕСПРАВЕДЛИВО.

Я СТОЮ, НОГИ НА ШИРИНЕ ПЛЕЧ, РУКИ скрещены. Я не собираюсь бояться Мисс Робертсон. Мне плевать, что ее плечи расширились, как плотно связан пучок волос, что студенты перешептываются, что она знает о моем жульничестве, даже не смотря на меня. Она не испугает меня (пугает, и я ненавижу ее за это).

— Что именно несправедливо? — Она поднимает свои брови на меня.

— Почему мой тест состоит из эссе? Ведь у всех остальных тест с вариантами ответов!

Она улыбается; это не касается ее глаз. Лживая улыбка. Она – лживая сука. Да все тут врут. Ненавижу это место, ненавижу всю обстановку, изо дня в день я чувствую себя все хуже. Ненавижу две открытки тети Элен, посланные нам за три месяца, как мы тут, пишет, что она в Египте, и что ей жаль, что школа даст всем каникулы на лето. Ненавижу эту красивую столовую со всеми блюдами, ненавижу прачечную со стиральной машиной, ненавижу классные комнаты с малым количеством студентов и таким вниманием к ним.

Энни все это по душе. У нее личный наставник. Они говорили с огоньком в глазах. Она счастлива.

— Послушай, Фиа, целью нашей школы является усложнение задач для студентов. И ты показала отличный результат в тестах на множественный выбор. Ты ни разу не сделала ни одной ошибки. Никогда. В любом тесте по любому предмету.

— Вы намекаете на то, что я жульничаю? — Я не свожу с нее глаз. Не дождется. Я никогда не мошенничала в своей жизни.

— Конечно же, нет. Я просто пытаюсь сказать, что у тебя имеется необыкновенная способность отвечать на вопросы с множественным выбором. Если тебе это так легко дается, чему мы же научишься тогда?

Я едва сдерживаю свой взгляд. Энни бы не одобрила это. Она говорит мне терпеть их столько, сколько я могу, и заставляет меня сообщать ей, когда теряю контроль. Но Энни не понимает. Она не чувствует постоянную боль, у нее нет этих мыслей, которые сводят с ума. Она не чувствует себя дном, как будто не можешь дышать, задыхаешься. Я чувствую это с тех самых пор, как мы приехали сюда. Я схожу с ума. Но я не мошенница.

— Хорошо, будь что будет! — Я топаю к своему месту. Моя тупая клетчатая юбка шелестит. Девушка, с которой я сижу рядом, Эден, хмурит брови. Нас всего пятеро тринадцатилетних в этом классе. Я не удосужилась узнать их. Да и не хочу знать. Я бы хотела ходить на уроки с Энни.

— Перестань быть такой злюкой все время, — шепчет она. — Это отвлекает.

— А тебе какое дело? — шепчу я. — Я не на тебя злюсь.

— Нет, но… не нравиться чувствовать себя так… просто успокойся.

Все здесь больные. Я самая душевнобольная из всех. Я собираюсь сбежать сегодня ночью. Мне плохо от того, как они таращатся на меня, как будто видят меня насквозь, тошнит от класса, который они создали специально для меня, вместо изучения математики и занятий по самообороне, вместо тренажерного зала. И меня так достало чувствовать себя сумасшедшей здесь.

Но Энни счастлива. Она любит своего наставника, Клариссу, все эти тексты и памфлеты от врача, которые я должна читать для Энни время от времени. Она связана с Эден, и они вместе тусовались не раз; можно подумать, что они сестры. Она будет счастлива без меня, ведь я только тяну ее вниз. Может Эден права – я действительно настолько злая, что другие люди чувствуют это.

Я собираюсь убежать. У меня нет денег. Неважно. Я справлюсь с этим. Просто планируя убежать сейчас, я чувствую себя лучше, легче, меньше волнения в голове. Имеется камера и сигнализация, и охранник при входе в школу. Но на втором этаже есть окно, там и балкон. Высотой в десять футов. Я смогу преодолеть такую высоту. Потом продолжу путь внизу. Кирпич старый и неровный. Я смогу, у меня получится.

Я знаю, у меня получится.

Я собираюсь убраться отсюда ночью, и я больше не вернусь сюда. Если понадобится, я укроюсь в доме тетушки. Я буду жить для себя. Буду посылать Энни глупые открытки, и может они вернут ей зрение, и она даже сможет прочитать их самостоятельно. Я не хочу быть без нее – от этой идеи мне трудно дышать – но я не могу остаться здесь.

Я поднимаю взгляд на Мисс Робертсон, она улыбается, но сейчас она не врет. Это вызов. Как будто она знает, что я планирую.

Но она не может знать.

Все же знает. Это моя обычная реакция, дрожь по телу, пустота в желудке, внутри все замирает. Я знаю, что она знает. Откуда ей знать? Мне нужно уйти сейчас. СЕЙЧАС ЖЕ. Я подымаюсь, бросая стул с грохотом к столу.

— Я плохо себя чувствую, — говорю я, оставляя свои вещи, и направляюсь к двери. Внизу длинный коридор, как темный лес. Вверх по лестнице доносится запах лимона, это польская мебель. Прямо к окну, которое я открыла на прошлой неделе, чтобы увидеть, насколько высоко.