Элронец мрачно кивнул, и я, наконец, истерически захохотала, плавно скатываясь в рыдания.

Ая

Рано утром мы отправились в путь. Я заставила Шеррайга купить мне сапоги для верховой езды — вчера до крови натёрла себе ноги стременами, всё же туфли, хоть и без каблука, для верховой езды малопригодны. Хорошо ещё, что я была в штанах — одежде, совершенно не подходящей приличной девушке, по мнению моей мамы. Просто мама никак не могла свыкнуться с тем, что титула у нашей семьи больше нет. А простолюдинкам в штанах ходить не зазорно. И удобно. Сапоги принадлежали хозяйке и были мне велики, и обошлись элронцу в целое состояние — золотой, на него три новые пары можно было взять. Ещё мне мечталось о сменной одежде — эта пропахла лошадью ещё вчера, и я чувствовала, что отчаянно нуждаюсь в чистом комплекте. Шеррайг делиться своей одеждой — а у него был запас, отказался, но обещал что заедем в лавку в городе.

Мою утреннюю истерику он перенёс стойко и спокойно — вместо того чтобы, как полагается каждому приличному лирическому герою романа, прижать рыдающую девушку к груди, или же прекратить истерику поцелуем (да-да, настоящие герои делают именно так, даже если видят девушку первый раз в жизни!), элронец цинично вылил мне на голову ковш холодной воды, оставшейся в комнате ещё со вчерашнего моего умывания. Помогло. Я даже ощутила признательность — что пощёчину не отвесил. Он так смотрел, что я чувствовала — хотелось.

За завтраком — Шеррайг принёс его в комнату: овсяная каша и свежий хлеб с козьим сыром — обожаю! я всё же добилась подробностей про Мэрроя.

Они дружили тогда, десять лет назад. Оба только-только закончили Высшую академию волшебства и магии — тут Шеррайг, увидев моё удивление, досадливо мотнул головой — дескать потом, неважно, и оба интересовались совместимостью разных видов магии. В частности, элронской и человеческой. Они планировали серию экспериментов и публикацию научной статьи, которая должна была стать сенсацией и основой для прорыва во многих областях. Ну, то есть это Шеррайг думал, что они планируют эксперименты по совмещению магии, а вот Август Мэррой точно знал, что планирует просто забрать магию у наивного элронца.

Тут я порадовалась, что не успела огласить Шеррайгу свою тему диплома — про взаимодействие магий, ага. Да он бы пришиб меня на месте.

Мэррой подготовился хорошо, действительно очень хорошо — видимо, очень уж хотелось ему эту чуждую людям магию. Он учёл всё, что знал об элронцах — а знал он многое, — Шеррайг горько усмехнулся, — молодой элронец был наивен и верил в благородство и дружбу. И в научный интерес. Но всё же некоторые тайны он выболтать не успел — Шеррайг именно так и сформулировал «не успел выболтать», и я чувствовала, что того себя, молодого, он ненавидит едва ли не больше, чем Мэрроя. Мне он, естественно, тоже не сказал чего же не учёл Мэррой, просто обронил, что это и спасло ему жизнь… если это можно назвать жизнью — мрачно добавил в конце.

Но большую часть сил Мэррой всё же забрал. Только вот пользоваться мог нестабильно — для полного перехода и подчинения сил и способностей требовалась смерть Шеррайга, чего сам Шеррайг, понятно, стремился избежать. Своих сил и способностей у него осталось ничтожно мало, зато он обрёл часть способностей Мэрроя. Вот только силы копились ужасающе медленно, и пользоваться в полную силу он не мог даже теми способностями, которые у него остались и неожиданно появились. Ещё они с Мэрроем чувствовали друг друга. Шеррайг лучше, Мэррой еле-еле, но этого хватало, чтобы Мэррой успешно ускользал от Шеррайга. Сам же Мэррой пытался убрать Шеррайга в основном чужими руками — не был уверен, как поведёт себя сила, направленная против прежнего хозяина. В ход шли и наёмники, и инквизиция (тут я вспомнила своих гостей из инквизиции, но почему-то промолчала), и даже различные красотки, которые должны были очаровать Шеррайга, усыпить его бдительность и потом убить. До вчерашнего дня счёт был ничейный. Теперь же Шеррайг отчаянно проигрывал, и я вместе с ним.

Наш шанс заключался в том, что во-первых, Мэррой полностью отсёк от себя, изолировал полученную от элронца силу, — чтобы его самого не зацепило проклятием, а значит, стал значительно уязвимее и не мог чувствовать Шеррайга, как бы близко тот ни подошёл. Во-вторых — любое проклятие имело своё условие. Обычно об этом мало кто вспоминал, так как условия делались нереальными. Но не в нашем случае — после гибели элронца (интересно, сколько Мэррой ему отвёл, чтобы с гарантией?) Мэррою надо было снять проклятие, чтобы очистить элронскую силу и магию, ради которой всё и затевалось. Скорее всего, это было что-то связанное с кровью самого Мэрроя. Ну или что-то ещё, что всегда при нём.

Плохая новость была в том, что Шеррайг тоже не чувствовал теперь Мэрроя.

— А почему он раньше тебя не проклял? — Спросила я, смакуя последний кусочек козьего сыра. — Всё же десять лет уже прошло…

Шеррайг пожал плечами.

— Процесс отделения силы весьма болезненный, примерно как отрезать руку или ногу себе самому. — Я чуть не подавилась, настолько проникновенно он это сказал. Кажется, мысль о мучениях, на которые пошёл Мэррой, доставляла элронцу несказанное удовольствие. — Да и проклятие очень сложное. Не уверен, что Мэррой, при всех его талантах, смог бы сделать сам. Вероятно, ему помогал кто-то из эльфов…

— Так значит, ты можешь проклинать и «Черная метка» — всё же твоих рук дело? — Я уже доела завтрак и пыталась пальцами расчесать спутавшиеся за ночь волосы — расчёски-то нет.

Шеррайг хмыкнул, порылся в своей сумке… и протянул мне гребень. От неожиданности я его даже не поблагодарила, но гребень взяла — с ним дело пошло веселее, и скоро я уже заплетала косу, раздумывая о странностях своих представлений: нет, я догадывалась, что мужчины — такие же люди. И что такие волосы как у Шеррайга надо расчёсывать, чтобы они не превратились в воронье гнездо. Но всё же загадочный образ элронца настолько не вязался у меня в голове с такой обыденной вещью, как гребень, что я на некоторое время зависла… даже про свой вопрос забыла. И вздрогнула, когда он ответил: