— Да нет, — фыркнула женщина, собирая нам на стол ужин. Шеррайг заплатил щедро и вперёд, и хозяйка была в славном расположении духа. — Просто был тут не так давно один холостой, так моей дочке голову вскружил. Она, дурочка, ждёт его теперь. Говорит, перстень ей оставил. А он, небось, и забыл уже.

— Из благородных что ли? — округлила я глаза.

— Похоже на то, — с затаённой гордостью ответила хозяйка. Но потом погрустнела, — Хорошо хоть не было у них ничего. А то обещал на следующую ночь вернуться, и пропал.

— Давно? Может, ещё вернётся?

— Да вряд ли. Говорил, что делов-то ему — съездить в имение графа Гольдштайна на день, и всё. А было это уже дней шесть назад. Дочка извелась вся — говорит, беда с ним приключилась, в имение рвётся ехать, разыскивать.

Мы ещё немного поговорили за ужином, Шеррайг легонько кивнул на описание внешности — дескать, он, и мы отправились спать. Как и полагается супругам, в одну кровать — кресел в комнате не было, к счастью.

— Как думаешь, — спросила я у Шеррайга, и он повернулся на бок лицом ко мне — теперь мы лежали практически нос к носу, — а Мэррой серьёзно влюбился в эту девушку?

— Не знаю, я её не видел, — спокойно ответил элронец, и чуть улыбнулся: — И вообще, я думаю не об этом.

— А о чём? — улыбнулась я в ответ.

— Что нам надо всё-таки наведаться в имение.

Я сделала бровки домиком:

— Думаешь, он там пропал?

— Скорее всего. И это значит, что кто-то в имении замешан.

Чуть поразмыслив, я признала его правоту, но мне, молодой девушке, не давал покоя совсем другой вопрос, и я, игнорируя уже закрытые глаза элронца, спросила снова:

— А всё-таки, интересно, он правда собирался увезти её и жениться?

— Ая, — открыл глаза Шеррайг, — увезти — возможно, жениться — нет. Он — лорд, забыла?

— Забыла, — призналась я.

Вот тебе, Ая, — сказала я сама себе, — прямой ответ на вопрос, который ты так боишься задавать. Ты у нас кто? Никто. Уже десять лет как никто. А Шеррайг? Он, конечно, ничего не говорил про титул и дворянство, но, во-первых, лорды с кем попало не дружат, во-вторых в Высшей академии Волшебства кого попало не учат, ну и в-третьих, по манерам за столом, например, по начитанности, по движениям видно — не из простых. Так что, переспать — да, жениться — нет. И никак ты это, глупая, не изменишь.

— Что? — вдруг спросил элронец, вырывая меня из процесса культивации реализма вместо воздушных замков в моей голове.

— Что? — Не поняла я.

— Ты опять обиженно-горестно сопишь.

— Да так, — мрачно ответила я. — Скорблю о нелёгкой судьбе девушек из простого народа.

Шеррайг открыл-таки глаза и спросил:

— Хочешь, я попрошу Софи тебя удочерить?

— Нет. — Решительно сказала я, не раздумывая ни секунды. Даже если предложение элронца было серьёзным, я слишком любила своих родителей, чтобы так с ними поступить.

Шеррайг больше ничего не сказал и уже, наверное, спал, а я долго лежала без сна, а затем встала и пошла писать письмо родителям. Я как-то совсем о них забыла в этой круговерти событий, и теперь мне было очень стыдно. Естественно, я не стала писать, что через две недели жизнь их дочери может закончиться, написала, что путешествую с друзьями, счастлива и очень их, родителей, люблю. И не соврала ни единым словом.

Ая

Когда я проснулась, Шеррайга уже не было. Прислушалась — кажется, он был внизу, на кухне, вместе с хозяйкой и её дочкой. Одеваясь, я вдруг вспомнила, что я до сих пор в брюках, а значит, нас с Шеррайгом принимают, скорее всего, за бедных, но всё же дворян. Возможно, поэтому хозяйка так с нами любезна. Спуститься я не успела — «муж» вернулся с завтраком для меня, и пока я ела, мы согласовали план действий.

То, что в имение нельзя соваться в качестве посланников принца, я прекрасно понимала, как и Шеррайг. Поэтому мы решили сделать вид, что ищем работу. Я — гувернантки или камеристки, мой муж — управляющего, или, на худой конец, дворецкого.

Вдовствующая графиня Гольдштайн была ослепительно красива и невероятно изящна. Она настолько своевременно подносила платочек к глазам, настолько горестно заламывала руки и пускала слезу при упоминании мужа, что всего этого было как-то чересчур, особенно на фоне безупречно подобранных аксессуаров и причёски, из которой не выбивался ни один волосок. И уже не верилось. Я попробовала себя пристыдить — ну мало ли кто как горюет, может, она так отвлекается… но всё равно не верилось.

Тем более, что у графа была любовница, которая и попала под действие духов, и теперь томилась в тюрьме в столице, в ожидании окончания расследования. Скорее всего, её оправдают, но как жить с осознанием, что своими руками убил самого дорогого человека?