Посейдон обнаглел и спросил напрямую:

–  Не он ли направил на остров немецкую группу? И не с ним ли будет искать связи Гладилин?

Генерал-майор Клюнтин поджал губы и неприязненно посмотрел на капитана поверх очков.

–  Вы можете строить любые гипотезы, товарищ капитан, - ответил он сухо.
– Вопрос, повторяю, не вашего уровня.

Каретников задумчиво побарабанил пальцами по столу.

–  Странно, - пробормотал он.

–  Что вы находите странным?

–  Да так… Особняк, набережная… Почему «Сирены»? Это вполне сухопутная операция. Тот же Маэстро справится куда эффективнее.

Клюнтин усмехнулся:

–  Как же вам хочется заняться Гладилиным, капитан… Это плохо. Личные амбиции в нашей работе противопоказаны.

–  Личная неприязнь, товарищ генерал-майор. Ничего не могу поделать, за ним серьезный должок.

–  Эмоции вредят делу, товарищ Каретников. Обещаю вам, что, если нам удастся взять Гладилина живым, я организую для вас короткую встречу. Полчаса вам хватит?

–  Хватит двух минут.

–  Ну и отлично. И при условии, конечно…

–  Что мы сами вернемся живыми из нашей передряги, - докончил сообразительный Каретников.

Клюнтин согласно кивнул:

–  Именно это я и хотел сказать. Вы спрашиваете, почему посылают вас, а не того же Маэстро? Я объясню вам. Этот очаровательный домик укреплен настолько надежно, что голыми руками его не возьмешь.

Посейдон недоверчиво хмыкнул:

–  Это Маэстро не возьмет? С его-то людьми? Да там один Гусар все разнесет к чертовой матери…

Клюнтин усмехнулся:

–  Вот этого и не хотелось бы. У нас нет ни малейшего желания устраивать войсковую операцию в центре Парижа.

–  А Моссад? У Моссада есть такое желание?

Клюнтин махнул рукой:

–  Мне нет дела до того, как там будет действовать Моссад. В конце концов, им, может быть, и в самом деле нужен только сам Валентино. А старик как-никак выползает из своей норы. Кости погреть, мир посмотреть… Его можно похитить или просто тупо ликвидировать… Не наша это забота, - повторил генерал-майор.
– Наша забота - содержимое его сейфа.

–  Но если сухопутная боевая операция исключена, то…

–  То это означает, что вы пойдете под водой. Канализационный коллектор, трубы, подкопы - что угодно, там должен быть какой-то вход.

Каретников подумал:

–  Данные предварительной разведки?

–  Их нет!
– развел руками генерал. Чувствовалось, что этот ответ дался ему с известным усилием.

Очередная странность.

Обычно в таких случаях проводится тщательная разведка, устанавливаются пути подхода и отхода.

А здесь - ничего.

Как будто Клюнтин действует на свой страх и риск, не прибегая к обычному в подобных ситуациях содействию параллельных ведомственных структур.

История с эсминцем повторялась - там тоже не было никакой поддержки, как, впрочем, и внятных разъяснений по поводу ее отсутствия.

Повторялась и малопонятная история с тотальной и ненужной зачисткой баронского особняка.

«Ну ладно, - сказал про себя Каретников.
– Придет время, и все встанет на свои места». Вслух же он произнес:

–  Это все, что мне положено знать, товарищ генерал-майор?

–  С одной стороны - да. С другой - нет.

–  Я вас не понимаю…

–  Вам положено знать еще меньше. Я хочу сказать, что вашей группе под страхом военного трибунала запрещено знакомиться с содержанием документов, которые вы выкрадете у Валентино.

Вот даже как.

Посейдон смотрел на него ошарашенно.

–  Но, товарищ генерал-майор, возможны случайности… бумаги могут рассыпаться… у Магеллана, в конце концов, фотографическая память, он специально обучен… мы не можем исключить, в конце концов, необходимости. Как нам поступать, если возникнет прямая угроза их уничтожения? Не лучше ли запомнить?

–  Они не должны рассыпаться, - жестко ответил Клюнтин.
– И мы не в каменном веке, капитан. Вряд ли это бумаги - скорее всего, электронные носители. И вы должны полностью исключить угрозу, как вы выразились, их уничтожения.

–  Но если все же…

–  А если все же, то…

Повисла долгая пауза. Каретников все понял.

Их просто убьют, причем свои же.

И у капитана немедленно зародилось предположение даже худшее и вообще бредовое: их убьют е любом случае, страховки ради.

С этим несчастным эсминцем была связана какая-то дикая некрасивая история. И в Управлении существовали силы, которые не хотели, чтобы эта история всплыла. Он давно это подозревал, и подозрения неуклонно усиливались.