– Вперед, кого догоню на ремни пущу.

Алкашня приступила к штурму крепкого домика. Вскоре появились первые жертвы. Отчаянно заверещал мелкий порось.

– Огонь сюда. Жечь будем.

– Ой не губи. Ой, не губи родимый, - из окна судорожно заорал давешний мужичок.

– Так выходи не убьем.

Мужичок осторожно вылез из дому и втянув голову в плечи подошел ко мне.

– Жить хочешь?

– Так ктож не хочет то?

– Тогда делись.

– Так чегожь.

– Или отдаешь народу неправедно нажитое, или убиваем тебя.

– Чур меня. Последнее отдам, токмо семью мою и жинку не трожьте. Не может она общей бабой быть.

– Все отдашь, станешь одним из нас. Настоящим коммунистом-социалистом. А про жинку мы подумаем.

– Отдам. Все отдам. Как есть говорю.

– Ну тогда давай, накрывай на стол добрым людям.

– Поможем мужики накрыть то?

– А как же, - обрадованные испитые морды дружно ухнули по сторонам, помогая выставить столы и лавки.

– Ставь, все что есть съестного ставь. Чего от народа скрывать то? И сам поешь.

– И свиней режь.

– Сколько резать то, - настороженно спросил крепкий мужичок.

– Всех режь, иль не уважаешь, - красные глаза парня заставили сердце сжаться от страха.

– Так одному не под силу...

– Поможем, во всем поможем. И про жинку еще не забыли.

В начале недели в Земляную пришел рай, и стар и млад все пили и ели в доме Кадилы. Было съедено 400 бочонков с солениями. Выпито 12 бочек с вином и сидром, 10 бочек с пивом. Зарезано 142 порося, съедено более 15 тонн мяса и копченых окорочков.

Сам Кадила от горя похудел, и почти не ел вместе со всеми. Равнодушно наблюдая как испитые мужички, которым и руки то раньше не подавал, один за другим наведываются к его молодой и красивой жене. Недавно только сговорил бабу.

Количество правоверных "комнистов" росло в геометрической прогрессии. Вся деревня набирала вес на дармовых харчах, когда вдруг пришла нехорошая вещь.

– Все родимый. Кончилась хавка. Все съели...

Кадила стоял, нервно проминая шапку.

– Кто у нас тут еще враг народа?

Полсотни комнистов одобрительно и в разнобой заорали.

– К Прошке идти надо.

– Он сука богатый.

– Люди тут понимаешь болеют, а он с ночи до ночи работает. Не уважает народ. С демонами водится.

– Дави гада.

– Ну чё народ, значит все понял, идем к ироду.

И они пошли. Огромной гурьбой. Со столами и лавками. С мангалами и вертелами. Со стороны это выглядело страшно. Даже первые пионеры алкаши выглядели сосредоточено.

– "Вот что значит, когда народ вкусил настоящей свободы..."

– Прошка!!!!

– Выходи ирод, убивать будем.

– Ой, не убивайте. Комнист я, вот вам крест.

– Ну, если коммунист то иди сюды не обидим. У нас и Кадила тут обретается. А он человек поважнее тебя будет.

Кадила от таких слов резко надулся.

– Иди-иди, ток быстрее, а то сами все возьмем.

– Поспешаю я...

– Комнист я не трогайте.

– Ну, если коммунист то корми народ. Давай все выноси.

– Так у меня все в погребах.

– Покажь где, поможем.

Прошка понурившись начал показывать свое хозяйство, хозяйство было крепким. Курей и гусей было немерено. Да еще говядина бегала, козы и поросятки.

– Фрост, - к моему уху наклонился Кадила, - у него больше 800 поросей. Как бы не спрятал.

Великое дело человеческая справедливость, стоило избавить Кадилу от имущества и сразу проявилась пролетарская солидарность.

– Молодец, проследи лично.

– Ну что народ накрываем на стол.

– Фрост, - передо мной остановился подпитый мужичок, - я вот за комнистичную идею все отдам. Даже жизнь свою...

Мужичок пьяно икнул и тут же избавился от своего завтрака.

– Вот. Это называется сознательный пролетариат.

– Растем товарищи.

– Эх, броневик бы мне...

Вся деревня 6 000 человек пила и ела несколько недель, славя великую идею коммунизма, Маркс и Энгельс были бы мной горды. В далеком мире прорастали ростки свободы трудового народа.