— Господа, — Томпсон окидывает их горящим взором, — я думаю, мы можем попробовать сделать это сами!

— Сделать что? — уточняет Сикерт.

— Все мы не заняты ежедневным трудом, мы молоды и сильны, у нас есть оружие, и у нас есть свободное время. Мы можем попытаться выследить Джека-Потрошителя! Мы заплатим одной из этих женщин, и она послужит приманкой для убийцы!

В комнате воцаряется молчание. Даже Дарлинг откладывает в сторону газету и удивленно смотрит на журналиста. Уолтер Сикерт удрученно качает головой.

— Вы с ума сошли, Томпсон! — бормочет он. — Идите вы к черту, вот что! Я лично устал от Джека-Потрошителя. У вас навязчивая идея, мой друг, вам нужно обратиться к доктору! Или лучше вот что: сходите и снимите на ночь одну из этих потаскушек. Этим вы, возможно, спасете ее от встречи с убийцей. Идите, вам это совершенно не повредит!

Джеймс Стивен в данном случае солидарен с художником:

— Господи, Фрэнсис, вы начитались детективных рассказов. В Лондоне тысячи людей; я не намерен даже секунды потратить на эти бесплодные поиски! Пусть ими занимается полиция. Вам-то что в голову ударило?!

— Просто наш друг очень впечатлителен, — саркастически усмехается Сикерт. — Я помню, как вы собирались ехать в Африку… Вы ведь в Африку собирались, Фрэнсис? Но в последний момент вас что-то удержало! И что же это было?

— Может быть, болезнь матери? — Томпсон становится угрюм.

— А может быть, то, что вы поняли, что в Африке не будет ни пабов, ни театров, ни клубов, ни приятных вечерних бесед. Будет жара, насекомые, лихорадка и люди, которые выглядят совсем не так, как у Киплинга.

— Извините, господа, но я должен удалиться! — Фрэнсис Томпсон встает и, не говоря больше ни слова, покидает собрание. Сикерт не делает ни малейшей попытки его остановить.

— Он ушел из-за вас! — сообщает Джеймс Стивен.

— Да, я догадался, но не чувствую вины.

— Мне иногда кажется, что это чувство вам вообще незнакомо!

— Я считаю, что оно должно быть осмысленно. Нарушать собственное душевное равновесие из-за глупцов — значит уподобляться им самим… А вы никак вздумали читать мне проповеди?!

Стивен улыбается и снова набивает свою трубку.

— Если вы ждете, что и я покину общество из-за вашей грубости, то напрасно.

В это время Фрэнсис Томпсон шагает по улицам Лондона безо всякой цели, щеки его пылают, глаза светятся упрямством, свойственным молодости, и особенно — молодым поэтам. Он уже жалеет о том, что оставил клуб из-за шуток Сикерта, пора бы давно уже привыкнуть к ним. Но сарказм художника не лишил Фрэнсиса Томпсона решимости — отныне Джек-Потрошитель будет занимать все его мысли!

Предупрежден, значит — вооружен, гласит древняя пословица. Я думаю, что никто не воспринял усилия полиции и Комитета Бдительности с большей серьезностью, чем ваш покорный слуга.

Что касается людей на улицах, то их реакция на убийства была различной. Я опрашивал владельцев пабов в самых мрачных переулках. Там, где, знаете, один фонарь на всю улицу — чаще всего перед входом в питейное заведение. Один пожаловался на то, что клиентов стало меньше, другой сообщил, что теперь люди остаются у него подольше и не торопятся на улицу. Я представлялся журналистом из «Стар». Не стоит удивляться, что в мире столько мошенников, — люди чрезвычайно доверчивы. Вы можете выбрать себе профессию, звание, титул. Можете стать кем угодно; все, что вам нужно для этого, — фантазия.

Люди доверяют вам, если на вас полицейская форма, если вы одеты как почтальон, если вы скажете им, что работаете в газете. Неважно, с кем вы имеете дело, — аристократы зачастую более доверчивы, чем простолюдины, так как убеждены, что никто не посмеет покуситься на их безопасность.

Когда вы впервые пытаетесь примерить на себя чужую личину, вас охватывает возбуждение, смешанное с изрядной долей страха (чувство хорошо знакомое начинающему убийце). Вам кажется, что всякий узнает в вас обманщика, что уже первый встречный укажет на вас пальцем, и не пройдет и минуты, как вы будете изобличены, задержаны и доставлены в полицейский участок!

Если бы кто-нибудь в самом деле усомнился во мне тогда, то я не стал бы продолжать опыты с переодеваниями, сочтя их слишком опасными. Но ничего подобного не произошло, и общество принимало мой маскарад на веру. Впрочем, я был достаточно осторожен и старался не появляться в местах, где меня могли разоблачить. К примеру, не стоит появляться возле настоящих полисменов, если на вас форма констебля. Вам могут задать совершенно невинный вопрос, на который вы не сможете ответить и тем самым немедленно зароните подозрение. Кроме того, было бы нетрудно заметить, что я чересчур низок ростом для полисмена.