Медленно катились к закату годы царствования Феодора. Все знали, что дни его сочтены, да и правил державой не он, а шурин его Борис Годунов. К этому времени он величался конюшим, самим ближним великим боярином, наместником Казанского и Астраханского царств. Он вершит все государственные дела, переписывается с английской королевой, великим визирем турецким, с крымским ханом, принимает послов. Он был самым богатым человеком в державе. Чиновники, взимавшие в его пользу налоги, были неумолимы.

И надо заметить, что Северская страна, находившаяся у него в подчинении, не простила ему поборов и в опасные годы смуты поднялась против него.

После гибели царевича Димитрия и родственников князя Старицкого, после ослепления Симеона Бекбулатовича и гонения на князей Рюриковичей многие поняли, что Годунов расчищает дорогу к трону в чаянии скорой смерти Феодора. Он мог не опасаться суда потомков. Кровь на плахе лилась «повелением» царя Феодора.

Понимая это, московский митрополит Дионисий вместе с крутицким архиепископом Варлаамом пытались повлиять на Феодора, дабы он удержал Годунова от пролития невинной крови. Сколь ни милосердными были их действия, они оказались, однако, безуспешными. Феодор верил каждому слову Годунова. Дионисий и Варлаам были лишены сана и заточены в монастыре в Новгородской земле.

После них уже никто не осмеливался на подвиг правдолюбия.

Ещё одной бедой в правлении Годунова было оскудение села. Заботясь о ратных людях, Годунов небрегал земскими делами. Спасаясь от земледельческой кабалы, многие крестьяне находились в бегах. Сельская Россия обезлюдела. Посланник английской королевы Елизаветы доктор гражданского права Флетчер, автор сочинений о России, свидетельствовал, что на дороге между Вологдою и Ярославлем он видел около пятидесяти обширных деревень, совершенно опустевших. Многие жители ушли за пределы государства — в казаки, иные ушли в леса, создавая раскольничьи секты. А в сёлах уцелевшие люди бедствовали и вымирали.

К этому времени сильно упало монастырское благочиние, а среди мирян пошатнулась вера. Были случаи, что и сами попы отпадали от веры и службу в церкви вели не по правилам. Это ли Не благодатная почва для лжеучителей и еретиков?

После разговора с Гермогеном Иов собрал освящённый собор, где был утверждён строгий порядок в самой церковной службе. В Москве учредили старост поповских. Обязанностью старост было наблюдать, чтобы в известные дни по всем церквам были молебны и обедни, чтобы в церквах не служили случайные люди, наймиты, чтобы не было вреда вере. А за старостами должны были следить протопопы. И хотя всё шло своим чередом и люди наслаждались пока миром и тишиной, многие понимали, что держава нуждалась в приливе свежих сил.

Так наступила зима 1598 года. Маленький, высохший за время болезни, с большой головой и кротким детским выражением на лице, Феодор мирно покоился на царской постели. В нём ещё трепетала жизнь. Он с трудом поднял глаза на патриарха Иова, второй раз спросившего его:

— Сын мой, кому приказываешь царство, нас, сирот, и свою царицу?

Бледные губы Феодора слабо шевельнулись. Чувствовалось, он собирался с силами.

— Во всём царстве и в вас волен Бог. Как ему угодно, так и будет. И в царице моей Бог волен, как ей жить. — И, помолчав немного, добавил: — И об этом у нас с ней улажено.

Это были его последние слова.

Гермоген, которого застала в пути пурга, прибыл после кончины царя. Он понял это по особенному волнению бояр, что стояли толпой в стороне и тихо переговаривались меж собой. Первым приблизился к нему патриарх Иов.

— Молись, чадо моё, за упокой души государя нашего. Не стало милостивца и молитвенника нашего...

По лицу Иова текли обильные слёзы. Гермоген перекрестился, сотворив короткую молитву, спросил Иова:

— На кого оставил нас царь?

— Великий государь вручил скипетр свой благоверной великой государыне Ирине Фёдоровне...

Едва успел Иов произнести эти слова, как его осадил стоявший сзади и всё слышавший дьяк Василий Щелканов, известный своими грубыми манерами и ненавистью к Борису Годунову. А тот, к недоумению многих, терпел его выходки. Его старшего брата, большого думного дьяка Андрея Щелканова, Борис сместил с должности, а его имение отписал в казну, хотя в своё время Андрей Щелканов способствовал его возвышению, и оба они, Борис Годунов и Андрей Щелканов, были в большой дружбе. И вдруг крутое падение с высоты. Щелканов-старший преждевременно умер, а младший здравствовал и не уставая злобствовал. После смерти Феодора он открыто принял сторону противников Годунова.

— Ты стал слепнуть, владыка. Тебе и помстился скипетр, — резко перебил патриарха Василий Щелканов. — Покидая сей бренный мир, Феодор отказал царство своей супруге Ирине да боярам. А кому скипетр достанется, на то будет решение Боярской думы...

— Замолкни, дьяк! Ты не по своему достоинству речи ведёшь! — резко остановил его Гермоген. — И разумей: перед тобою Патриарх всея Руси. Поклонись ему до земли да ступай восвояси...

Заметив, как надменно глянул на него князь Голицын, величественно вскинув красивую голову, Гермоген обратился к боярам: