– Жалеет он тебя, ладно, живи с двумя руками, хотя на кой змеюке руки, вот что мне интересно, - спокойно выговорила Черна, отшвырнула визжащую противницу. Встала, рывком выдрала из тела коготь-перстень, бросила подальше. Устроила на плече безвольное тело Белька и обернулась к хозяйке.
– Погорячилась, признаю. Если меня и стоит наказать, то не теперь. Уложу его, псаря позову, опять же, подберут годные травки... Поверю, что жив и на ноги поднимется, тогда - наказывай.

Корень, хранящий память о Черне, оказался цепок и упрям, как сама воительница. Тот день помнился во всех подробностях, богатых болью и удивлением, презрением к себе и неловкостью перед приятелями. Тот день казался последним, после него не стоило жить, и мнение Черны о великане впервые показалось не лишенным смысла. Белек мог умереть, уничтоженный первой ученицей. Но пришлось ему выжить, проваляться три ночи в бреду, а затем выйти во двор, ощущая себя слабаком, приволакивая больную ногу совсем уж неловко. Это было много хуже смерти.

Корни воспоминаний натянулись струнами - но снова не лопнули. Взрослый Бэл все еще надрывался и цеплялся за жизнь, принимал себя негодным учеником Тэры. Тем самым, кому доверено место у правого плеча. Это вынуждало брести из тьмы в жизнь, где нет великанов, а дело кто-то завершить - должен. Хотя бы потому, что тогда, после избиения, в первую ночь без бреда, к нему явилась Милена. Вроде бы насмешливо сообщила: он трусливее дуффа... Сразу оказалась рядом и шепнула в ухо, что зализывать раны куда проще вместе...

– Бэл, ну постарайся. Большего нам уже не сделать, никак, - устало и без малейшей надежды шептал кто-то совсем рядом.

Голос звучал глухо, мир воспринимался кое-как, словно бы находился далеко, укутанный войлоком корней. Ползти по норе из небытия, преодолевать сопротивление этого шевелящегося войлока уже не получалось, силы иссякли. Корни памяти подгнивали и снова угрожали лопнуть, даже последние и самые, пожалуй, надежные. Но без Милены, Черны и Руннара жизнь замка висела не на нитке даже - на паутинном волоске! И Бэл полз.

К свету, в котором не замечал ни искорки серебра.

К боли, выжигающей сознание.

К жизни, лишенной смысла.

Бэл застонал, последним усилием воли вынудил себя распахнуть веки. День слепил зенитным яростным жаром. Встревожено качались ветви деревьев опушки - толстые, похожие на плоские лапы. К самому лицу склонился Светл, его волосы щекотали кожу.

– Время, - едва слышно выдохнул Бэл.

– Пустяки, всего-то один рассвет ты пропустил, - шепнул Светл. Дрожащие губы не желали складываться в улыбку.
– Я не надеялся. Прости, я правда уже...

– Расслоилось время, - чуть громче шепнул Бэл, вслушиваясь в себя и мир, полнее сознавая непорядок, опасный и пока что непосильный для изменения. Вдобавок непонятный. Бэл поморщился и заставил себя уделить внимание простому делу.
– Помоги сесть.

– Лежи, я поправлю подушки, - засуетился Светл, порывисто, быстро озираясь.
– Тут такое дело... Эти, западные, хоронят Йонгара. Запорол ты его в одно движение, даром что он вальз границ, таких завалить без поддержки - и нельзя. Хорошо, что ты вернулся. Очень даже... Я совсем отчаялся, вот похоронят его, вернутся - и что делать? Милена как-то сказала, что я псарь и ни на ноготь не более того, что таков предел мой. Я злился, а вот она права, понимаешь? Сейчас бы сам согласился, да еще поблагодарил за вразумление. Только нет ни её, ни Руннара, ни Черны. Сгинули. Никого рядом, один я оказался в ответе за замок, как такое вот выдержать? Я бы и тебя не вытащил, сил не доставало, а только буг удачно подвернулся, вот... В кои веки повезло заполучить такого могучего псаха(75). Он пожелал даровать помощь, я бы не сговорил, буги - они вольные. Сами по себе... Откуда вот у Милены буг, тоже вопрос. Её буг, понимаешь? Молоденький, но крепкий, из леса он вышел без протеста, по душе ему идея пришлась, вроде так я вижу дело.

Светл бормотал и бормотал, иногда вытягивая 'о-о' в словечке 'вот' или обрывая на середине начатую фразу. Он, такой основательный, улыбчивый и сильный, ростом на полторы мужской ладони выше Бэла - вдруг показался похожим на смешного великана с картинки. Он готов был в любой день умереть во имя замка, он почитал Тэру равной серебряной лани. Но Светл совершенно не знал, как же ради этого замка - жить? Как принять бремя ответственности за все ошибки жителей замка и земель вокруг него, ведь не бывает решений без ошибок. Ровно так же не случается хозяев, которые вправе не платить. Бэл слушал, прикрыв глаза и привыкая к ноющей боли в груди, к ломоте в шее и куда более страшному ощущению пустоты ниже, где тело вроде бы продолжается, но ничуть не ощущается.

– Ружана?

– Позже, - жалобно попросил Светл, поперхнувшись вопросом.
– Сам увидишь.

– Помоги сесть.

– У тебя не все ладно со здоровьем, - осторожно начал Светл.

– Я заметил, - криво усмехнулся Бэл.
– Вот это - позже. Врост?

– Вроде бы глубоко в духе он, не отзывается, - с сомнением выговорил Светл.
– Угрозы жизни нет, я уверен. Его отнесли в замок. Я велел уложить в корнях большого дерева, ему без корней, без почвы - плохо. Тебя вот мы не трогали с места, тебе тоже на траве чуток полегче.

– Правильно, все правильно. Наши люди?

– Я отправил всех в замок. Готовиться, потому что мало ли, как оно с западными-то пойдет. Да и лес всколыхнулся.

– Немедленно найди людей Йонгара и потребуй, чтобы первый анг предателя явился ко мне, принял груз вины и посильную нашу поддержку в виде выбора должного воздаяния, - распорядился Бэл, радуясь своей способности говорить почти обычным голосом, внятно и без хрипоты.

– Что?

– Дословно повтори ему, как я сказал, понял?