быть, но не вальс.

Она больше не смотрела на Ивана Лапина. Она смотрела только на

своего партнера. Иначе она непременно заметила бы, каким мрачным взглядом

сопровождал их танцевальный номер этот самый Иван, и возможно, ее

настроение бы улучшилось.

Но она ничего этого не заметила и поэтому, натанцевавшись,

отправилась к себе на пятый этаж, хотя Петрас предлагал ей выпить еще

немного шампанского и послушать увлекательную историю о том, как он ходил

в горы покорять вершины Тянь-Шаня. Надежда отказалась. Надоел шум, и

голова у нее разболелась. Хорошо, что обе Оксанки остались тусить дальше.

Надя вошла в свою комнату и села за стол. Включила компьютер. Какие там

новости на Рамблере? Или игрушку запустить, пока никого нет? У нее есть

замечательная стародавняя бродилка, выполненная еще в 2D-графике, плоская

и двухцветная, но Надю она грела.

Открылась дверь, и вошел Лапин. Надя, откинувшись на спинку стула,

выжидательно ему улыбнусь. Ну не здороваться же с ним снова.

Лапин – руки в карманах брюк, на морде загадочная улыбка –

приблизился вплотную к ее столу, наклонился, нависнув, и вполголоса

многозначительно произнес:

– Надежда Михайловна, вчера мне звонила моя бывшая жена.

Надежда молчала.

– Она мне не звонила ни разу после развода.

Надя сделала неопределенное движение бровями и опять улыбнулась,

только на этот раз отстраненно.

– Вас критиковала очень. Настоятельно советовала не торопиться со

свадьбой. И даже намекнула, что в свое время тоже поторопилась. Теперь

иногда жалеет.

– В этом вы можете ее смело успокоить. Можете даже ей сказать, что

абсолютно и полностью согласны с ее оценкой меня, поэтому никакой свадьбы

не будет.

– Ну я бы так не сказал…

Надя метнула на него смятенный взгляд. Он, кажется, усмехнулся.

– Какого вы мнения о Наталье Сидякиной? Хорошая она женщина? Мне

ведь вас как мудрого советчика рекомендовали. Так посоветуйте. И возраст у

Натальи подходящий, не старая. Она на восемь лет меня моложе. Правда,

Аллочка была меня моложе на десять.

Надежда, застыв, смотрела в окно. Не могла вспомнить, когда в

последний раз попадала в такую мерзкую ситуацию. И что делала, когда

попадала.

– Я пошутил! – захохотал Лапин. – Я смотрю, вы так серьезно мой вопрос

восприняли, лоб наморщили. Не надо, не напрягайтесь. Разве я стал бы

присматривать себе партию здесь?

Щеки у Надежды вспыхнули пунцовым пламенем. Ей захотелось его

ударить. Схватить со стола папку с документами и как следует, от души,

шарахнуть по лысой башке. Или наотмашь по морде – сытой, наглой,

зажравшейся морде циничного негодяя.

Она сжала покрепче кулачки, заставила себя успокоиться и проговорила:

– Вам вообще не следует жениться, Иван Викторович. Вы ведь этот фарс

с подставной невестой затеяли лишь для того, чтобы раненое самолюбие

прикрыть. Странно только, что так в роль вошли. Но раз вы у меня совет

попросили, то извольте. Продолжайте жить так, как жили до сих пор. Если вам

жена столько лет не была нужна, значит не понадобится и в будущем. Но если

решитесь все же, то вот вам еще замечание, напоследок: совершенно не важно,

где вы себе присмотрите вариант – здесь или где-нибудь в более подходящих

для вас кругах. Здесь, возможно, даже предпочтительнее. И из Наташи

Сидякиной жена получится ничуть не хуже, чем из какой-нибудь топ-модели, за

большие бабки рекламирующей кружевное белье.

На скулах у Лапина заходили желваки, взгляд сделался злым и тяжелым.

Но сам напросился. Разве не так?

Он пошарил в кармане брюк и вытащил бумажник. Отсчитал несколько

купюр и стукнул ими по столу.

– Ваш гонорар. В расчете.

Надежда сидела очень прямо, зажав большим и указательным пальцами

кончик носа, чтобы не разреветься.

– Кстати, – перед тем, как покинуть место побоища задал еще один

вопрос Лапин, – а ваш муж, госпожа Киреева, как относится к тому, что вы