– Он спас вам жизнь, миссис Кортни?

– Он спас меня от ужасной смерти и спас моего сына.

Мистер Осмонд молча наклонил голову, давая суду возможность оценить драматизм момента, потом мягко спросил:

– Что произошло потом, мадам?

– Упав с дерева, я получила сотрясение; рана на ноге воспалилась. Много дней я была без сознания, неспособная заботиться о себе и о своем сыне.

– Как повел себя заключенный?

– Заботился обо мне. Перевязывал мои раны. Обеспечивал все мои потребности и потребности моего сына.

– Он повторно спас вам жизнь?

– Да, – кивнула Сантэн. – Он снова спас меня.

– Хорошо, миссис Кортни. Прошли годы. Вы стали богатой женщиной, миллионершей.

Сантэн молчала. Осмонд продолжил:

– Три года назад заключенный обратился к вам с просьбой о финансовой поддержке его рыболовного и консервного предприятия. Это верно?

– Он обратился к моей компании – «Горно-финансовой компании Кортни» – с просьбой о займе, – сказала она, и Осмонд расспросил ее обо всех событиях, приведших в конце концов к закрытию консервной фабрики Лотара.

– Итак, миссис Кортни, согласны ли вы, что у Лотара Деларея были основания считать, что вы обошлись с ним несправедливо, если не сознательно уничтожили его?

Сантэн мешкала.

– Мои действия всегда основывались на нормальных деловых принципах. Однако я готова согласиться, что Лотару Деларею мои действия могли показаться сознательно направленными против него.

– Обвинял ли он вас тогда в том, что вы стараетесь его уничтожить?

Она посмотрела на свои руки и что-то прошептала.

– Простите, миссис Кортни. Я должен просить вас повторить.

Она сердито посмотрела и ответила напряженным голосом:

– Да, черт побери! Он сказал, что я намерена уничтожить его.

– Мистер Осмонд! – Судья выпрямился. Лицо у него было строгое. – Я вынужден настаивать на том, чтобы вы обращались со свидетелем более сочувственно. Объявляю перерыв на пятнадцать минут, пусть миссис Кортни придет в себя.

Когда заседание возобновилось, Сантэн заняла место свидетеля и сидела молча, пока завершались необходимые формальности и мистер Осмонд готовился продолжить допрос.

Блэйн Малкомс одобрительно улыбнулся ей с третьего ряда, и она поняла, что если не отведет от него взгляд, все собравшиеся в зале суда узнают о ее чувствах. Она заставила себя отвести глаза и посмотрела на галерею на его головой.

Это был случайный взгляд. Сантэн забыла, как Лотар Деларей каждое утро обшаривал глазами галерею, но теперь увидела ее под тем же углом, что и он со скамьи подсудимых. Внезапно ее взгляд устремился в самый дальний конец галереи, непреодолимо притягиваемый другой парой глаз; они напряженно смотрели прямо на нее, и она вздрогнула и покачнулась. От потрясения у нее закружилась голова: она снова смотрела в глаза Лотара – в глаза, какие были у Лотара, когда они впервые встретились, желтые, как топаз, яростные и яркие, под изогнутыми темными бровями, молодые глаза, незабываемые и не забытые. Но эти глаза смотрели не с лица Лотара, потому что Лотар сидел в зале напротив нее, согбенный, разбитый и седой. А это лицо было молодым, сильным и полным ненависти, и Сантэн узнала его, узнала непогрешимым чутьем матери. Она никогда не видела своего младшего сына – по ее настоянию его унесли еще влажного, только что из чрева, в миг появления на свет, и она тогда отвернулась, чтобы не видеть его сморщенное голенькое тельце. Но сейчас Сантэн узнала его, и самый центр ее существа, чрево, выносившее этого ребенка, заныло, так что ей пришлось с усилием стиснуть зубы, чтобы не закричать от боли.

– Миссис Кортни! Миссис Кортни! – звал судья, и в его голосе звучала тревога. Сантэн заставила себя повернуться к нему.

– Все хорошо, миссис Кортни? Вы в состоянии продолжать?

– Благодарю вас, милорд, я здорова.

Ее голос доносился словно издалека, и ей потребовалась вся сила воли, чтобы не смотреть на юношу на галерее, на своего сына Манфреда.

– Хорошо. Мистер Осмонд, можете продолжать.

Сантэн потребовались огромные усилия, чтобы сосредоточиться на вопросах. Осмонд снова расспрашивал о грабеже и о схватке в русле сухой реки.

– Значит, миссис Кортни, он и пальцем вас не трогал, пока вы не потянулись за дробовиком?

– Да. До тех пор он меня не касался.

– Вы уже рассказывали нам, что у вас в руке был дробовик и вы пытались его перезарядить.

– Верно.

– Вы бы использовали оружие, если бы вам удалось его перезарядить?

– Да.

– Скажите, миссис Кортни, вы бы стреляли на поражение?

– Возражаю, милорд! – Обвинитель гневно вскочил. – Вопрос гипотетический.

– Миссис Кортни, вы не обязаны отвечать на этот вопрос, если не хотите, – сказал судья Хоторн.

– Я отвечу, – отчетливо сказал Сантэн. – Да, я бы убила его.

– Как вы думаете, знал ли это заключенный?

– Милорд, возражаю. Свидетель не может этого знать.

Прежде чем судья смог принять решение, Сантэн четко сказала:

– Он знал меня, хорошо знал. Он знал, что я убью его, если у меня будет такая возможность.

Сдерживаемые переживания публики вырвались наружу, и прошло несколько минут, прежде чем была восстановлена тишина. Тем временем Сантэн снова взглянула на галерею. Ей потребовалось все самообладание, чтобы не сделать этого раньше.