Любит она, и любит впервые.

Но любит она и сестру. Столько с ней прожито душа в душу, столько с ней мечтали, добивались, ведь даже и родились-то они вместе. И вот все запуталось. Будешь с Толей — потеряешь Асю, будешь с ней — потеряешь его.

— А как же быть? — растерянно спросила Славка.

Ася молчала, облокотилась на стол, закрыв ладонями лицо.

— Мне жаль разрушать то, что у тебя есть, — наконец сказала она. — Это все так хорошо. И, главное, это у тебя первый раз. Ты это будешь помнить всю жизнь. — Ася говорила как старшая, заботливо, душевно. И Славка была благодарна ей за это. Она подсела к Асе, обняла ее, прижалась щекой к ее плечу.

— И в то же время я задам тебе вопрос. — Ася перебирала пышные, теплые волосы сестры. — А что будет дальше?

Славка молчала, не зная, что ответить.

— Ну, год еще будете встречаться, ходить на лыжах, выступать на концертах, целоваться. А дальше что? Правда, когда любят, так, наверное, не рассуждают, а все делают очертя голову.

Теперь они обе облокотились на стол и скатывали из хлеба шарики.

— Но я не люблю и поэтому, как сухарь, спрашиваю: что дальше? Выходить замуж?

Славка покраснела, расплющила шарик в лепешку.

— Тебе девятнадцать, и у тебя никакой профессии. Какое место ты занимаешь в жизни? Зачем ты? С девятнадцати нянчить детей, варить щи, стирать белье и наблюдать за кипучей работой мужа? Я бы на это не пошла.

— Но что же делать? — опять спросила беспомощно Славка.

— Я не верю, что у тебя эта любовь на всю жизнь, — строго продолжала Ася. — Проверь себя... и его. Поедем, а там видно будет. Вернуться никогда не поздно. Или ему приехать к тебе.

Славка задумалась. Неужели это у нее не вечно? Ей казалось, что вечно. Как бывает в жизни? По-всякому. Много она знает историй об этом. Ей рассказывали, как самая пылкая любовь вдруг быстро гасла и оказывалась совсем не любовью.

Весь вечер она думала об этом. А ночью, когда они лежали в кровати, она зашептала Асе:

— Ты у меня очень умная, сестричка. И умнее меня, и даже будто старше. Так и решим: я с тобой к геологам, а потом к морю. Время все покажет. Уж очень страшно: щи варить, белье стирать, и только. Но, если б ты знала, какой он хороший...

Так, лежа рядышком, они шептались. Славка рассказывала об Анатолии, о его привычках, характере, о поездке на оленях. Уснули они успокоенные, дружные и близкие, как никогда...

В Чапо шли и шли самолеты. Каждый день они привозили геологов, буровиков, механиков, рабочих, выгружали оборудование. В ущельях Удоканского хребта разведывалась медь.

Стало поступать имущество и поисковых партий.

Сестры с волнением смотрели на садящиеся самолеты.

Асю по телефону вызвал Лева Чемизов. Он сказал, что Грузинцев скоро прилетит в Чапо и что им, как было условлено, нужно уже увольняться из совхоза.

— Я очень соскучился о вас. Как ваше настроение? — донеслось из шумящей, свистящей дали.

— Отличное! — весело крикнула Ася. — Мы читаем в газете все ваши очерки, статьи, стихи. Большое вам спасибо за новогоднее поздравление! Мы слушали его в клубе. Такого поздравления в нашей жизни еще не было. И наверно не будет. Я говорю: «И наверное не будет!» — кричала Ася в хрипы и завывания. А в уши: буль-буль-буль... Соловей пустил трели...

— Мне хочется многое сказать вам, — доносился далекий крик Левы. — Но... я скажу вам это лично. Я обязательно приеду... — Голос утонул в хаосе чириканья, свиста.

— Что вы сказали? Я не расслышала! — надрывалась Ася.

— Я говорю... — прибойной волной накатился шум, из него еле донеслось: — К вам, в партию...

— Что, в партию? Приедете?

Ася напряженно морщилась, вслушивалась, и улыбка теплилась на ее лице.

Она сдвинула шапку на затылок.

Она прекрасно понимала, что хотел сказать ей Чемизов. Вдруг шум откатился, и ясно-ясно в самое ухо прозвучал его голос:

— Сейчас над городом в темноте пролетают птицы. Я слышу их радостные крики. Они летят в вашу сторону. Посылаю с ними свой привет. Встречайте их! — И опять затрещало, голос утонул в улюлюканье и вое. Только кто-то где-то в пучине пространства умолял голосом из-за расстояния тонким, точно комариный писк:

— Тару! Тару шлите! Бочки, мешки!

— Тебе письмо из дому! — крикнула в окошечко работница почты.

— Письмо?! Скорее давай! — Ася бросилась к окошку. Она с нежностью разглядывала конверт. Хотела распечатать, но потом решила, что нельзя читать письмо без Славки.

Ася вышла на улицу и сразу же услыхала радостные крики птиц. Несметные стаи уток, гусей, журавлей валом валили через село в хвойные, нехоженые дали, на безыменные таежные озера, болота, ключи, протоки. Слышен был свист и шум крыльев. Весной и осенью в Каларах на озерах стон стоит. Колоколов увлеченно рассказывал об этих гогочущих, крякающих озерах...