— Стойте так! Не шевелитесь! — Лева нацелился объективом на Асю, щелкнул. Потом сфотографировал всех троих, потом каждого поодиночке.

— Вы с бородой — великолепны, — сказал он Грузинцеву.

И вдруг захотелось Леве не то расплакаться, не то рассмеяться, не то крикнуть что-то этим просторам.

Новый человек в тайге — событие. Грузинцев обнял Леву за плечи, усадил на траву. Чемизов вытащил из кармана толстое письмо. Грузинцев, торопясь, разорвал конверт. На него глянула смеющаяся мордочка.

— Ах ты, Буратино мой, — пробормотал Грузинцев. Улыбающиеся глаза его увлажнились.

— Жена здорова, дочка тоже, все шлют вам привет, — рассказывал Чемизов.

— Ну, как там в городе? — допытывалась Ася. — Даже не верится, что есть на свете город и я когда-нибудь в нем буду!

Начали шумно говорить, перескакивая с одного на другое. Лева вытряхнул все газетные и спортивные новости, рассказал содержание двух фильмов, а потом читал свои новые стихи.

— Ладно! Обо всем поговорим у костра, — он вскочил, — а теперь работайте. Я похожу с вами, посмотрю.

Грузинцев, чувствуя буйный прилив сил, молотком дробил камни, неустанно шел вверх. Ася по пути собирала ягоду и всю ее отдавала Чемизову. Ее красные от сока пальцы пахли земляникой. Ослепительный свет заливал склон сопки, шумел сильный ветер, пытаясь раздуть в пожар цветочные язычки пламени.

Все это запомнилось Чемизову.

Вечером, усталые, шумные, притащили они в лагерь пробы.

— Ты давай переноси свой костер сюда, — сказал Чемизов.

Колоколов побежал к лодке. На берегу он столкнулся с Космачом.

— Что, брат, прискакал? — спросил Космач насмешливо. — Я уж не раз поглядывал в сторону Чапо. Все ждал, когда ты рысью прибежишь.

— А ты все такой же? — сдержанно спросил Колоколов. Ему не нравилось, что Космач сует свой нос туда, где его не спрашивают.

— Нет, брат, был Космач, да весь вышел. — Он щелчком швырнул окурок вверх. — А тебе я советую не мямлить. А будешь рассусоливать, при пиковых интересах останешься.

Колоколов нахмурился, ничего не ответил...

Увидев Чемизова, Славка так и всплеснула руками. И бросилась к нему, как к родному. Он поцеловал ее в щеку. Славка еще больше поразила его, так она похорошела и расцвела.

— Вы, Ярослава, чудо природы, — сказал он.

Славка засмеялась.

Чемизов услышал голос Грузинцева:

— Вы что, первый раз в тайге!? — Он стоял около груды имущества, накрытого брезентом. — Во время дождя здесь вода идет. Вот промоины, видите?

— Э-э, товарищ начальник! — беспечно воскликнул один из приехавших рабочих. — Бог не выдаст — свинья не съест! Вёдро стоит. Какой дождь? А от буровиков должен вот-вот трактор притащиться.

— Ну, смотрите, тайга шутить не любит, — предупредил Грузинцев, — и ротозеев тоже не любит. — Он повернулся к Леве: — Идемте ко мне в палатку.

Навстречу им попался Палей. Он был весь какой-то жеваный, синяки вылиняли, расползлись желтыми пятнами, глаза суетились, бегали.

— Александр Михайлович, я хотел с вами поговорить, — торопливо произнес он.

Грузинцев остановился. Чемизов отошел.

— Я хотел вас попросить замять все это дело, — услышал Чемизов. — Ей-богу, зачем раздувать? Я еще пару месяцев отработаю и уеду. Ведь, поймите, скандал же в университете будет. У меня срывается дипломная работа. Все мое будущее ставится на карту. Я просто по-товарищески прошу вас...

— Знаете что, Палей, — сухо прервал его Грузинцев, — даже в таком положении умейте сохранять свое достоинство. Не унижайтесь. Вы уже достаточно унизили себя. А вот подумать обо всем — подумайте.

Грузинцев подошел к Чемизову.

Палей заскочил в палатку и тут же появился с чемоданом и спальным мешком. Он сбежал вниз, к грузовикам.

— Что это за фрукт? — спросил Чемизов.

— Стервец один, — нехотя ответил Грузинцев и прошел с Левой в камералку.

Петрович и Посохов понравились Чемизову. Новые интересы, разговоры, дела окружили его.

Лева бросил на стол пачки газет, журналов, книг, писем.

— Вот это хорошо, — обрадовался Грузинцев. — А то мы уже одичали: ни газет, ни кино.

Получили письмо и сестры.

Несясь к палатке, они вырывали его друг у друга, пока обе не налетели на пенек и не рухнули в траву. С хохотом нырнули они в свой полотняный домик.

— Батин почерк!

— Наконец-то тронулся лед!

— Наверное, грозное послание!

— Папа... У него душа большая!

— Да скорее распечатывай!