А Колоколов был беден, как бывает бедна молодость. Он мог в ответ этому лесному краю подарить только свою любовь.

И вот теперь последний костер его горел на берегу тихой протоки, где плавало несколько белых лебединых перьев.

Пройдут три дня, и костры его двинутся вверх по реке.

И кто знает, какие это будут костры?

Костры радости или костры горя?

А в общем в двадцать четыре года, когда глаза ярки и зорки, а тело стремительно и ловко, — душа больше радуется и надеется, чем унывает и отчаивается. Что-то заставляло его верить, что Славка не уплывет на корабле, а умчится с ним на оленях. Он ясно чувствовал ее смятение, а уж если человек заколебался, то не так-то трудно увлечь его на свою тропу...

Он с хрустом потянулся.

Восторженно верещали птицы.

По земле ползала рваная тень дерева.

Клетчатая рубашка полетела на куст, брюки на ветку сосны, и бронзовое, поджарое тело веретеном вонзилось в воду. Видно было, как оно буравило прозрачную, текучую толщу. За ним на поверхности тропкой вздувались и лопались пузыри.

Колоколов подплыл к лебединому перу, посмотрел на берег.

К воде лохматой ратью теснился лес в лешачьих космах седого мха.

Колоколов вспомнил, что прошлым летом вокруг Чапо безжалостно вырубили такие же заросли.

«Неужели и это все под корень? — подумал Колоколов, и его радость сразу же погасла. — И как вдолбить людям, что нельзя истреблять фабрики воздуха? Мы задохнемся без них. Ведь человек в сутки пропускает через легкие десять тысяч литров воздуха. Как схватить за руки тех, которые, строя одно, истребляют другое? Это они предложили взорвать скалы и спустить на несколько метров воду Байкала. Это они начали выплескивать в священное море фабричные помои. Это они уже отравили сотни светлых рек! — Колоколов сердито бил по воде руками, подплывая к берегу. — Ведь это же нужно было газетчикам придумать такие фразы: «Человек вступил в борьбу с тайгой», «Тайга отступила под натиском техники». Да разве тайга враг человеку? Да вы что, товарищи, обалдели? С красой земли, с кормилицей, с зеленым золотом, с соболиными урочищами вы вступаете в борьбу, как с врагом! Хотите уничтожить ее! Тайга должна жить рядом с человеком, ее нужно беречь, любить!»

Колоколов варил уху, а сам мысленно всё ругался...

Весь день он бродил в пойме реки, рассматривал деревья в золотистых каплях смолы — не заражен ли чем-нибудь лес. Приглядывался к белкам: есть ли урожай на шишку, хорошей ли будет охота. Отыскивал следы соболей, которых выпускали здесь год назад. Почти на каждом ключе жил соболь.

Колоколов бродил по звериным тропам, отыскивал оленьи солонцы. На теплой полянке с выпирающими сквозь траву и мох большими камнями он увидел рыжеватых, пятнистых косуль. Они щипали сочную траву.

Попискивая, шнырял по валежнику полосатый бурундук. Колоколов свистнул, и зверек, махнув пушистым хвостиком, юркнул в сплетения корней вывернутой бурей лиственницы.

На глухом озерке плавали гуси-гуменники. Но вожак, едва учуяв Колоколова, загоготал, и огромные птицы грузной стаей поднялись, исчезли.

С сосны на сосну перелетали белки. На лиственницах чернели гайна — беличьи гнезда.

Горные ледяные ручьи бурлили и прыгали среди поваленных ветром деревьев, среди камней, ржавых от лишайника.

Здесь по старым гарям жили лоси. На осинах и березах виднелись объеденные побеги.

Хорошие были места, нетронутые...

А потом в сумерки сидел он со Славкой у костра около односкатного балагана из еловых лап и все говорил ей о том, что весь день занимало его.

— Из-за того, что люди во всем мире уничтожили множество леса, знаешь, сколько земли стало бесплодной? — спрашивал он. — На ней могут разместиться Франция, Испания, Португалия, Италия и Швейцария. Это же черт знает что!

И Славка волновалась с ним и приходила в ужас от его слов.

— Я не понимаю людей! — возмущался Колоколов. — Одни истребляют леса, как врагов, хвастаются: «Тайга отступила под натиском техники», а другие создают замечательные пословицы: «Человек не напрасно прожил жизнь, если он вырастил хотя бы одно дерево». Ведь здорово же?

— Есть еще русская пословица. Подожди, как же точно-то? — Славка на секунду задумалась и обрадовалась, вспомнив: «Кто рубит леса, тот сушит места, гонит от полей тучи, готовит себе горя кучи».

— Здорово! Нужно запомнить!

— И все-таки ты не совсем прав, Анатолий, — загорячилась Славка. — Я, бродя с геологами, видела, как умирает тайга, гниет, падает. Ей нужен человек, хозяин.

— Конечно же, конечно! И я за лесорубов. Но за умных. Сруби одно дерево, а вырасти два! Вот я за что. Я за хозяина, но я против хищника!

Весь вечер Колоколов рассказывал о тайге. Очнулись они от того, что из-за сосен взвилась красная ракета и разбрызгалась в темном небе огненными клочками. «Гхао!» — густо гавкнул испуганный гуран, затрещал ветвями.