Рядом с Клауд что-то зашевелилось. Ягненок! Ноги у него дрожали, но вид был решительный. Он оглядел выгон. Мельмот стоял всего в нескольких метрах, словно поджидая.

Они оглядели друг друга.

— Овцы говорят, что ты оборотень, — помедлив, проблеял ягненок.

— Я Мельмот, — ответил Мельмот.

— Значит, нет никакого оборотня? — удивился ягненок.

Мельмот склонил седую лохматую голову к ягненку. Губы его кривились, вороны на спине насмешливо каркали.

— Но ведь ты его видел, видел своими собственными круглыми глазенками, маленький травоед?

— Я видел его, — серьезно подтвердил ягненок. — Он был не такой, как ты. Он был ужасный.

Мельмот весело фыркнул, но прежде чем ягненок успел понять, что сморозил глупость, снова стал серьезным.

— Послушай, маленький травоед, слушай внимательно, слушай своими красивыми ушками, глазками, рожками, которые еще не выросли, носом, головой и сердцем.

Ягненок даже приоткрыл рот, чтобы лучше слышать.

— Если ты видел оборотня, — сказал Мельмот, — значит, ты его видел. Я был в ту ночь возле Джорджа. Но кто говорит, что там был только я? Джордж был особенным. Он прошел много миров, во многих мирах был гостем. Сейчас бледнолицые пляшут на его костях в деревне. Появилась Красная. Черные молчуны рыщут вокруг вагончика, Трупоеды падают с обрыва. Кто скажет, какие еще хороводы будут водить вокруг его мертвого тела? Не ты! И не я!

— Корделия считает, что это просто фокус, — сказал ягненок. — Корделия считает, что нет никаких привидений. И сама в это не верит. Ей тоже страшно.

— Это не фокус, — ответил Мельмот. — Поверь Мельмоту, который тоже побывал в разных мирах. На свете есть привидения. И водяные чудища, и духи, живущие в изгородях. Ваши привидения еще самые безобидные из них. А вот плачущий ягненок… Если в тумане раздастся крик плачущего ягненка, ни одна маточная овца не выдержит. Их всех потянет к нему, понимаешь? И никто из них не вернется.

Ягненок задрожал.

— Никто?

— Никто. И остерегайся розовой козы. Если овца увидит розовую козу, вскоре в отаре погибнет баран. Розовую козу овце лучше совсем не видеть. И от запаха одиночества — соблазна для носа овце лучше бежать подальше, маленький травоед. Чудный запах! Так пахнут все самые замечательные вещи на свете: трава, молоко и покой, пойменный луг осенью, так пахнет победа после поединка, этот запах притягивает и влечет, нашептывая бархатным голосом. Но в стаде этот запах может слышать только одна овца. Одна-единственная. И тогда она идет за ним — по камням и буреломам, прочь от отары, не оглядываясь, через болото, до самого черного озера в глубине трясины, где злой маленький глаз смотрит на тебя из глубины этого озера…

— А потом? — осевшим голосом шепнул ягненок.

— Потом? — Мельмот закатил глаза. — Потом ничего. Дальше злого глаза еще никто не заходил, по крайней мере из тех, кто выбрался оттуда живым. Сбежать от запаха одиночества удалось лишь одной-единственной овце.

Ворон на спине Мельмота повернул голову, и его маленькие блестящие глаза равнодушно смотрели на ягненка.

— Тебе? — прошептал ягненок.

— Мне? — Мельмот подмигнул. — Важна сама история, а не тот, кто ее рассказывает. Слушай истории, собирай их на лугу, как одуванчики. Бывают воющие собаки-овчарки, лишенные запаха, овцы-вампиры, безголовые пастухи…

— И оборотни, — сказал ягненок, вспомнивший о страшных часах у дольмена.

— И оборотни, — подтвердил Мельмот. — Оборотни, упрямый маленький наблюдатель за привидениями, тоже бывают.

И, словно в подтверждение этих слов, ворон на его спине распахнул черные крылья навстречу закатному солнцу.

Мельмот развернулся и побежал мимо Мод, мимо Корделии и Мапл, мимо Зоры и Сэра Ричфилда. И исчез в кустах дрока. А овцам через минуту стало казаться, что странный седой баран им просто приснился.

Но Ричфилд только щурился.

— Он немного побродит и вернется, — сказал он. — Он всегда любил ночи. «Слишком жалко тратить на сон» — так он говорит. Он вернется. — И добавил на всякий случай: — Овцы не могут покидать стадо, если не собираются вернуться.

После исчезновения Мельмота овцам показалось, что луг словно опустел и стал неуютен, как глубокое море. Они собрались на холме, вслушиваясь в тишину. Мисс Мапл подводила итоги.

— Итак, мы выяснили, почему Джордж ушел из своего стада, — сказала она. — В ту ночь, о которой нам рассказал Мельмот, Джордж понял, что его стадо убило Маккарти. Только представьте себе: вы живете в стаде и однажды выясняется, что ваши сородичи вовсе не овцы, а волки. Волки в овечьей шкуре.

Овцы растерянно уставились на Мапл. Такую ужасную картину они не могли представить даже во сне. Только зимний ягненок захихикал.

— Я думаю, что для людей понятие «справедливость — это когда что-то выходит наружу», — продолжала Мисс Мапл.

— Откуда? — спросил Отелло, которого этот вопрос очень интересовал.

Мисс Мапл задумалась.

— Я не знаю откуда, — призналась она в конце концов. — Если бы мы знали откуда, мы попытались бы ее выпустить.

— Справедливость! — заблеял Моппл, которому понравилась мысль о том, что достаточно будет одного усилия чудесного ловкого носа Лейн, и справедливость выпустят на волю, и вся история с убийством будет наконец позади. Только потом он задумался: а зачем вообще понадобилось запирать справедливость? Она что, опасна? И не только для людей, но и для овец? Моппл закрыл рот и решил в дальнейшем помалкивать на таких сборищах и жевать жвачку.