— Конечно, — кивнула Цветана. — Но вы должны быть готовы, девочки. К любому исходу.

Мы переглядывались, чувствуя, что вроде как стали ближе. Так часто бывает: общее несчастье объединяет, вместе легче переживать, есть силы улыбаться, гнать горе прочь.

— Заварить тебе чаю? Мятного? — тихо спросил Велимир.

Я ни разу не была в центре целительства Торделла. Почему-то я думала, что там пахнет травами, как в мамином погребе. Но оказалось, что изнутри невысокое невзрачное здание напоминает Инквизицию. Заменить инквизиторов на целителей, добавить комнат-палат, и получим ровно то же самое. Меня могла бы порадовать чистота и тишина, если бы не била крупная дрожь.

Родители Саши уже были у нее в палате. Народу в холле было немного: мы, Велимир, Чеслав, Цветана, которая все еще не могла поверить в то, что практикантка, которую она вверила родному брату, могла пострадать так странно и страшно одновременно. Меня немного подташнивало, когда от сквозняка приоткрывалась дверь, и Велимир крепко держал меня за руку. Плакала только Чаруня, остальные уже более-менее сумели справиться с шоком.

Я ничего не могла с собой поделать. В голову лезли страхи и совершенно ненужные фантазии. Как все случилось, как ее нашли.

Как будут проходить похороны.

Мертвых не нужно оплакивать, на похоронах нужно веселиться, с улыбкой смотреть в будущее, напомнив себе, что смерть может прийти к каждому. По обычаю после похорон устраивался ужин, на котором было куда больше приглашенных. Мне не нравились эти порядки. Я живо представила себе толпу совершенно незнакомых людей, не вспоминающих о Саше и раз в полгода. Многочисленные перетирания случившегося, сплетни и вопросы.

Бедная Саша, как же так?

У нее были враги?

Во всем виноваты ее преподаватели, не научили девочку обороняться. Зачем она туда поступила?

Наверное, она не смогла убежать из-за лишнего веса. Я помню, она всегда была полненькой!

Что ты будешь делать дальше, Василиса?

А как открыть эту бутылку? Я что-то не вижу штопора…

Мне казалось, что голова пухнет от этих сцен, еще не произошедших наяву. Пиджак я сняла, но все равно было душно и хотелось пить. Но сил попросить Вела сходить за водой я найти не могла.

Я стояла у окна, в коридоре, все еще ожидая, когда выйдут Сашины родители, рассматривая сад, когда сзади раздался знакомый голос:

— Какая глупая смерть…

— Глупая смерть — трахаться на крыше и свалиться с нее, — огрызнулась я.

Станислав замолчал, то ли удивленно, то ли обиженно.

— Вы не в духе сегодня? — наконец спросил он.

— Я едва ли не хороню подругу. Как сами думаете?

Он не ушел. Прекрасно понимая, что это наглость, Станислав встал рядом и тоже уставился в окно.

— Жалко девушку, молодая была.

— Вас мне тоже жалко, — прищурилась я. — Вы тоже когда-то молодой были. И она еще жива.

— Ты не производишь впечатление стервы, так что не пытайся язвить, — поморщился мужчина и отпил из стакана с водой.

— Чего вам надо?

— Просто хотел выразить соболезнования. Вы выбрали опасную работу. Будет жаль, если вы последуете за Александриной.

— Александрия. Ее зовут Александрия.

— Не важно.

— Важно.

Выражение его лица изменилось. Вряд ли за всю карьеру эсбэшника с ним кто-то так смел разговаривать. А мне сейчас не до взаимных реверансов.

— Не говори лишнего, Василиса.

— Вась, все хорошо?

К нам подошла Варя. Она все еще была бледной, но держалась намного лучше меня.

— Все хорошо. — Я отвернулась от окна и как раз в этот момент открылась дверь палаты Саши. — Извините меня, Станислав. Мне нужно идти.

— Девушки, — когда мы уже шли к родителям подруги, нас окликнул Станислав, — я вас предупредил.

— Мы вас тоже, — холодно откликнулась Варя.

По лицу родителей Саши сложно было что-то понять, как и по лицу целителя, который к ним подошел. Но мы все приблизились и, раз уж нас не гнали, прислушались. Из разговора выходило, что Саша жива, но сколько протянет — неизвестно. Шансов почти нет, поможет только чудо.

Или магия — пришло вдруг мне в голову.

Существует ли ритуал или заклятье, способное помочь Саше? Не воскресить ее в качестве умертвия, а помочь справиться с травмой и выжить?

— На минуту, девочки. Нас вызовут, если… если все. — Мать Саши снова принялась плакать.

К ним подошел Велимир, а мы вместе с Цветаной вошли в палату подруги.

В палате было темно. Наверное, чтобы, если Саша вдруг очнется, не травмировать ее глаза ярким светом. Сама подруга, бледная, с синяками под глазами и спутанными волосами, лежала без движения. К ней был подсоединен какой-то аппарат, со множеством колесиков и шестерен, наверное, насыщающий легкие кислородом. Из вены на руке торчала трубка, по которой бежала пурпурная жидкость.