Вскоре бандиты убежали, привлеченные голосом на крыше, очень похожим на мой, и я уже свободнее вздохнула. Теперь можно не переживать и расслабиться.

Ножничками я подрезала тесемки корсета, все равно наряд уже нельзя было спасти. Скинула на пол порванные грязные колготы и, оставшись в одной рубашке, принялась исследовать родной дом.

Попасться глаза кому-то постороннему я не опасалась, с первых же минут отметив, что в доме никто не жил все эти годы и вряд ли заявится именно сегодня. На лестнице на второй этаж с ног сбивал странный сладковатый душок.

Какое-то зелье — охранник против маловероятных взломщиков?

Достаточно простые зелья я могла лишь по одному запаху разобрать на составляющие, а по входящим в состав травам, кореньям и куда менее приятным ингредиентам определить оказываемый эффект. Но не здесь. Мой нос ведьмы в двадцать втором поколении не улавливал ничего знакомого.

— Что?.. — сама у себя спросила я, а потом повторила вопрос для картин и снимков на стене.

Естественно ответов не последовало, поэтому пришлось подниматься на свой страх и риск.

Запах усилился, глаза защипало от его концентрации, но я все равно заставила себя вновь принюхаться. Эпицентром сладостного зловония была кухня. Зажав нос пальцами, я осторожно вошла в узкое пространство и тут же все поняла.

Запах исходил не от зелья и даже не от тела врага, пригвожденного к плиточному полу, а из приоткрытой кладовочки, где мама хранила продукты. Шкафчик вмещал немного и охлаждал содержимое при помощи амулета холода, но за годы и амулет разрядился, и продукты испортились настолько непоправимо, что по внешнему виду сложно было понять, где раньше было мясо, а где овощи.

Открыв форточку и заблокировав дверь на кухню, я быстро пооткрывала окна в большой комнате, чтобы хоть немного избавиться от зловония. В ванной, как ни странно, канализация работала исправно, хотя из крана несколько минут доносилось бульканье и хлюпанье, прежде чем показалась первая неуверенная струя.

Отмыв руки и лицо, я прошла в большую комнату и села прямо на пол, откуда можно было отлично рассмотреть каждую деталь обстановки. Хотелось подумать, а такое положение больше других располагало к этому сложному и неторопливому процессу. Меня еще немного потряхивало от страха, но дом, в котором я не была половину жизни, населенный воспоминаниями о родителях, действовал лучше любого успокоительного.

— Вот это самая большая странность. — Разговаривать с собой тоже странно, но больше не с кем! — Бабушка ведь сказала, что продала дом! Но… Это мой дом. И он выглядит так, словно… Да, прошло десять лет, продукты испортились, но в целом… — Я встала и прошлась вдоль шкафов, пальцем стирая толстый слой пыли и смахивая паутину с абажура настенного светильника. — Дом выглядит так, словно родители только вышли. Здесь никто ничего не менял, не переставлял и… Этот дом точно продали?

Все осталось на своих местах: чашки с кофейной гущей на донышке, пятно от разлитого молока, измятая газета, которую отец читал за завтраком, обгрызенные мною корочки тостов на блюдце, перепачканном джемом. Даже мамина записная книжка с кучей всяких пометок, которые она делала по утрам.

Я взяла толстый ежедневник и медленно перелистала пожелтевшие страницы, испытывая странное чувство тоски.

В доме так и осталось все, как было. Никто даже не поправил завернувшийся угол коврика у большого продавленного дивана, никто не вернул на место книги, кое-как пристроенные стопкой на край комода, и никто не убрал отпечаток грязного ботинка со светлого пола — отец забыл на столе ключи и возвращался за ними.

— Этот дом никто не продавал, — произнесла я вслух, будто объясняла что-то невидимому собеседнику. — Вряд ли сюда вообще кто-то заходил. Бабушка просто оставила этот дом пустовать, сбежала со мной в другой мир и лжет мне все эти десять лет.

Хотелось вернуться в общагу и долго со вкусом ругаться на присланную ведьмой тетрадку, как единственный способ с ней связаться.

Зачем? Зачем она меня обманывала и обманывает? Какие тайны бабушка прячет?

Я всегда не могла понять, почему Верия надумала переселиться, но теперь все складывалось в единую картину, осталось понять, что именно я вижу.

— Бабушка никогда не хотела обсуждать со мной родителей и их гибель, психовала, будто ее это страшило, а ведь она сильная ведьма, — вновь сев на пол, принялась я перечислять свои наблюдения. — Десять лет назад она фактически сбежала из Подлунного. А если учесть, что через миры отыскать кого-то сложно, то это был явно побег не от воспоминаний, а в попытке скрыться. — Я обняла себя за плечи, чувствуя внезапно охвативший меня озноб и страх. — Она переоформила на меня сбережения родителей, но соврала на счет всего остального. Дом, Академия… Она врала об этом. Дом она не продала и мои вещи из него не забирала. А учеба… Бабушка всегда настаивала на обычной жизни для меня, мотивируя это тем, что ведьмы и магия — прошлый век и сейчас многое может заменить техника. И все ради того, чтобы пресечь мои попытки пойти учиться в Академию магического искусства. Даже не так… Чтобы я не вернулась сюда!

Полежав на полу несколько минут и еще немного поразмышляв, я отправилась исследовать верхний этаж, где располагались спальни. В родительскую заходила со странным чувством, будто мне нельзя это делать, как и в детстве. Даже замерла на пороге, разглядывая смятое одеяло в центре кровати, мебель любимого мамой светлого оттенка и множество шкафов с книгами. Трудолюбивые пауки заткали полки причудливым кружевом, а пыль придала всему мрачноватый таинственный вид.

В свою спальню даже не заходила, кожей чувствуя легкий страх перед прошлым.