Она прихватила зубами верхнюю губу:

– Она остановилась?

– Нет, – покачал головой Тит. И скривился от резкой боли, вызванной этим движением. – Что там произошло? Капитан Лоуридж сам решился сломать двери?

Вмешательство в допрос не допускалось никогда. Если Лоуридж действительно сделал это, придется немедленно разжаловать его, чтобы капитан успел скрыться от гнева инквизитора.

– Нет. Ее подчиненные ворвались первыми, когда услышали ее крик. Капитан Лоуридж, впрочем, от них не отставал.

Тит нахмурился:

– Но что заставило ее закричать?

* * *

Иоланта рассказала про свою тактику, но думала не об этом. Ее по-прежнему трясло от признания, что принц запланировал кровотечение из ушей.

Хотя стоило бы больше беспокоиться о том, что он пытается влюбить ее в себя, но Иоланта могла думать лишь о мальчике, чей кот был убит у него на коленях, мальчике, росшем в страхе перед тем днем, когда и он сам окажется под властью того же мага мысли.

Она вспомнила о точности его заклинаний – результате бесконечных лихорадочных тренировок. А это немагическое притворное кровотечение? Сколько раз принц репетировал с лезвиями в рукавах, падая на холодные гранитные полы монастыря в надежде, что при встрече с инквизитором получит шанс сохранить разум?

– Я качнула люстру. Сферы со светящимся эликсиром выпали. Мои глаза были закрыты, но, думаю, одна из них попала прямо в инквизитора – я слышала звук удара перед тем, как все разбилось. А твое вызволение из Инквизитория – это уже заслуга капитана Лоуриджа.

Иоланта не рассчитывала на благодарность, но ожидала, что принц обрадуется. В конце концов, он так беспокоился из-за ее неспособности управлять воздухом. Сейчас же она не только спасла его, но и доказала, что является редчайшим из созданий, магом, способным контролировать все четыре стихии.

Однако изумление на лице принца сменилось мрачностью. Он откинул простыню и попытался встать:

– Почему ты мне раньше не сказала?

Иоланта схватила его за руку, чтобы поддержать:

– Я думала, что ты на последнем издыхании.

Принц шатался, но смотрел свирепо.

– Пойми одно. Когда ты сама в опасности, тебя не должно волновать, жив я или умер. Моя задача – направлять и защищать тебя, пока могу, но в конце лишь один из нас будет иметь значение, и это не я.

Он был так близко, его жар, казалось, проникал прямо в Иолу. У основания его шеи осталось неправильной формы пятнышко засохшей крови, которое принц не успел смыть. Под распущенными рукавами виднелись следы проколов на запястьях там, где лезвия вонзались в кожу.

Сильная боль разгорелась в сердце Иоланты. Она могла еще удержаться и не влюбиться в него, но отныне не способна по-настоящему его презирать.

– Мы должны сейчас же вытащить тебя из Державы, – сказал принц. – Прежде, чем инквизитор поймет, что в допросной был еще кто-то, обладающий властью над стихиями.

Он уже шел, нетвердо держась на ногах. Иоланта обхватила его за пояс.

– Я должен вернуться в свои покои в замке. Зелье для трансформации лежит в моей сумке. Отведи меня в ванную наверху. Затем спустись и уничтожь все следы, по которым можно заподозрить твое присутствие. Инквизитор решилась покуситься на мой рассудок. Точно так же она способна ворваться в мою святая святых.

Иоланта напряженно кивнула и двинулась быстрее, таща принца за собой.

В ванной он наклонился и включил краны.

– Ступай. И возвращайся скорее.

Она поспешила сделать, как он просил. И вновь взбежала по лестнице и добралась до ванной комнаты в тот момент, когда принц опять материализовался, на сей раз насквозь промокший, держа в руке не фляжку, а что-то похожее на бутылку тоника для волос.

– Где зелье?

Принц выбрался из ванны и направил волшебную палочку на тоник:

– In priorem muta.

Бутылка превратилась в разделенную на части флягу, которую Иоланта тут же схватила. Отпивая зелье большими глотками, она направила свободную руку на принца и вытянула всю влагу из его промокшего нижнего платья – ночь выдалась прохладная, и он уже начинал дрожать. Затем, пока пила второй раствор, убрала пролитую принцем воду.

– Как всегда, ясно мыслишь в критической ситуации, – пробормотал тот.

Переход в птичью форму оказался не только неприятным, но и дезориентирующим. Все вокруг быстро выросло до размеров гор.