Я уберу поспешно сходни.

Прощай, медвежий самовар!

Отчаливаю в чайный пар,

В Китай, какого нет на карте.

Пообещай прибытье в марте,

Когда фиалки на протале,

50 Чтоб в деревянном одеяле

Не зябло сердце-медвежонок,

Неприголубленный ребенок!

Январь 1933

497

Хозяин сада смугл и в рожках,

Пред ним бегут кусты, дорожки

И содрогается тюльпан,

Холодным страхом обуян.

Умылся желью бальзамин,

Лишь белена да мухоморы

Ведут отравленные споры,

Что в доме строгий господин,

Что проклевал у клавесин

10 Чумазый ворон грудь до ребер,

Чтоб не затеплилася в небе

Слезинкой девичьей звезда.

Седея, ивы у пруда

Одели саваны и четки —

Отчалить в сумеречной лодке

К невозмутимым берегам.

Хозяин дома делит сам

Пшеницу, жемчуг, горностаи,

И в жерла ночи бесов стаи

20 Уносят щедрую добычу.

Я липою медыни сычу,

Таинственный, с дуплистым глазом,

О полночь вижу, как проказам,

Нетопырям, рогатым юдам

Ватага слуг разносит блюда:

Собачий брёх, ребячьи ножки,

И в лунном фраке по дорожке

Проходит сатана на бал.

Дуплистым глазом видя зал,

30 Я, липа, содрогаюсь лубом,

И вот железным мертвым зубом

И мне грозят лихие силы:

В саду посвистывают пилы

Марш похоронный вязам, кленам,

У белой девушки с балкона

Уходит молодость поэта...

То было в бред и грозы лета,

Мне снился дом под старой липой,

Медынью лунною осыпан,

40 И сельский бал. На милом бале,

В жасминном бабушкином зале,

Мы повстречалися с тобой,

Ручей с купавой голубой.

Не слава ли — альбомной строчкой

Над окровавленной сорочкой,

Над угольком в виске — бряцать?!

Пускай поплачет ива-мать,

Отец — продроглый лысый тополь.

Уехать бы в Константинополь,

50 Нырнуть в сапог, в печную сажу,

Чтобы в стране прорех и скважин

Найти мой бал и в косах маки —

На страх рогатому во фраке:

Ему смертельна липа в шали...

1933

49

8Прощайте, не помните лихом,

Дубы осыпаются тихо

Под низкою ржавой луной.

Лишь вереск да терн узловатый,

Репейник как леший косматый

Буянят под рог ветровой.

Лопух не помянет и лошадь,

Дубового хвороста ношу

Оплачет золой камелек.

И в старой сторожке объездчик,

Когда темень ставней скрежещет,

Затянет по мне тютюнок,

Промолвит: «Минуло за тридцать,

Как я разохотился бриться

И ластить стрельчатую бровь;

Мой друг под луною дубовой,

Где брезжат огарками совы,

Хоронит лесную любовь!»

И глаз не сведет до полночи,

Как пламя валежину точит,

Целует сухую кору...

А я синеватою тенью

Присяду рядком на поленья,

Забытый в ненастном бору.

В глаза погляди, Анатолий,

Там свадьбою жадные моли