В оковах льда и в лапах пург

Остыла грудь, замглился дух!

Вот сердце, где тебе венок

30 Сплетала нежность-пастушок,

Черемуха и журавли

Клад наговорный стерегли:

Стихов алмазы, дружбы бисер,

Чтоб росомахи, злые рыси

Любимых глаз — певучих чаш

Не выпили в звериный раж,

И рожки — от зари лоскут

Не унесли б в глухой закут,

Где волк-предательство живет!..

40 Оно горит, как ярый мед,

Пчелиным, грозовым огнем!..

Ты опоздал седым бобром,

Серебряным крылом метели

Пахнуть в оконце бедной кельи,

Где оторопь и свист печной

Кружились стаей надо мной,

И за стеной старик-сугроб

Сколачивал глубокий гроб!

Мои рыданья, пальцев хруст

50 Подслушал жимолости куст, —

Он, содрогаясь о поэте,

Облился кровью на рассвете.

А ты?!.. В отмщенье посмотри,

Как тлеют, горестней зари,

Ущербной, в пазухе еловой,

Былое сердце, песня, слово

И угли — души поцелуев!..

Золой расписываясь: Клюев,

Я мертвецом иду в мороз,

60 Где преданность — побитый пес

В пургу полуночную воет.

Под солнцем жизни были двое:

Лосенок и лесной ручей.

Продрогли липы до костей

И в дверь случатся костылями:

«Нас приюти и обогрей,

Лежанкой, сказкою, стихами!»

Войдите, бедные друзья,

Декабрьским льдом согреть меня!

Февраль 1933

501. Моему другу Анатолию Яру

Сердце, изъязвленное Другом, не зале-

чивается ничем,— кроме Времени да Смер-

ти. Но Время стирает язвы его, удаляя и

больную часть сердца, — частично умерщ-

вляет,— а Смерть изничтожает всего чело-

века. Поскольку жив, стало быть, человек,

постольку неисцельны и болезненны раны

его от дружбы и будет он ходить с ними,

чтобы явить их Вечному Судие.

с. 476

Для всех скорбей находятся слова, но поте-

ря друга и близкого — выше слов: тут —

предел скорби, тут какой-то нравственный

обморок. Одиночество — страшное слово:

«быть без друга» таинственным образом

соприкасается с «быть вне Бога». Лишение

друга — это род смерти.

Потрясающие стоны 87-го псалма обрыва-

ются воплями о друге: «Я сравнялся с нис-

ходящими в могилу; я стал как человек без

силы между мертвыми, брошенный,— как

убитые, лежащие во гробе, о которых Ты

уже не вспоминаешь, Господи. Ты удалил

от меня друга искреннего: знакомых моих

не видно».

с. 416-417

Из книги «Столп и утверждение

Истины» Павла Флоренского

Не верю, что читать без слез

Ты будешь ветхие страницы,

Где хвоями цветут ресницы

И ручейком журчит вопрос:

За что поэту преподнес

Ты скорпиона в нежной розе?..

В скрипучем жизненном обозе

Есть жернов смерти тяжелей —

Твое предательство,— злодей,

10 Лукавый раб, жених, владыка!..

Ах, не лесная голубика

Украсит черное копье,—

В крови певучей лезвие,

С зарею схожей, самой чистой!..

Тебя завидя, вяз росистый

Напружит паруса по корень,