Маргарита Ивановна наконец-то вспомнила о том, что для поддержания в себе жизни нужно периодически дышать и шумно глотнула воздух, после чего судорожно кивнула Вадиму на одиноко стоявший возле окна стул.

– Ну…С-садись…

– Спасибо большое. – Канарейка был просто цвет вежливости. Не спеша усевшись на стул, он как самый примерный ученик в школе сложил руки на коленях и внимательным лучистым взглядом окинул всех представителей педагогической инквизиции.

Отвечающая за воспитание детей благообразная старушенция первая пришла в себя и сразу же поспешила вернуть тему разговора в прежнее русло. Нас обсуждали вдоль и поперёк, нам выносили самые страшные приговоры и мы, что самое обидное, не имели никакой возможности спорить и оправдываться. Мысленно я уже попрощалась с этой школой. Не удалось мне тут и недели полной проучиться. Сказать кому-нибудь из моих прежних тверских педагогов – не поверили бы. А может это и не я вовсе? Может, та Ксюша так и осталась жить в том городе, а сюда приехала совсем другая девочка? Ну вот, уже и крыша начала съезжать потихоньку – раздвоение личности одолело. Ох, да что тут удивляться? С такими заморочками ещё и не то будет. Мама узнает, что меня из школы исключают – живьём съест. Вот, скажет, докатилась! Образование среднее даже полностью не смогла закончить. Шуруй теперь в вечернюю школу, другого выхода у тебя нет. Будешь там с тупицами за одной партой сидеть благодаря своей распущенности… Я так явно слышала мамин строгий голос, что спину холодило от пробирающего страха. Кажется, это всё…Конец…Меня даже Канарейка теперь не спасет. Эти акулы просвещения уже приняли решение. Сами, не вызывая родителей. А это серьёзно. Серьёзней просто некуда.

Дверь распахнулась рывком – в кабинет вошла Воронина. Даже не вошла, а практически вбежала, задыхаясь от быстрой ходьбы. Уже переступив порог, она спохватилась:

– Извините… Можно, Маргарита Ивановна?

Кажется, никто не был против.

– Можно. Заходите, Татьяна Евгеньевна. Вы по какому вопросу? – Марго хотела предложить ей сесть, но, оглядевшись, сообразила, что свободных стульев больше нет, и сконфуженно кашлянула. Правда, Татьяна Евгеньевна садиться и не собиралась. Шагнув к директорскому столу, за которым, тесно прижавшись друг к другу, расположился весь педсовет, она замерла в замешательстве на какой-то миг, потом, обернувшись, посмотрела на нас с Виталиком, на Вадима, и снова обратилась к Маргарите Ивановне:

– Мне сказали, что вы их хотите исключить. Это правда?

– Правда. – Смело заявила Ядвига Степановна, угрожающе поблескивая линзами своих очков, однако Воронина на неё даже не взглянула.

– Вам не кажется, что вы торопитесь с этим решением?

– Нет, нам не кажется. – Завуч ещё раз попыталась привлечь внимание к себе. – А вы что-то против имеете, Татьяна Евгеньевна?

– Я…- Начала было та, но осеклась на полуслове, выразительно взглянув на Канарейку. – Вадюш, будь добр, выйди отсюда ненадолго. Подожди в коридоре.

– Ради бога. – Пожав плечами, Вадим медленно поднялся со стула и заковылял к выходу. Едва за ним закрылась дверь, Воронина продолжила, обращаясь непосредственно к директору:

– Я вот что хотела сказать…Этого никак нельзя делать…

– Да что вы говорите! – Возмущённым своим фальцетом перебила её Марго. – Назовите хотя бы одну серьёзную причину…

– Вы сами лучше меня знаете причину. И не одну. Вадима Канаренко нельзя исключать…

– Успокойтесь, Татьяна Евгеньевна…

Нет, они явно договорились обрывать друг друга на полуслове! Нас с Виталиком тут как будто и не было совсем, нашу судьбу сейчас даже не обсуждали, и мы, не привлекая к себе внимания учительской тусовки, сиротливо жались в угол.

Татьяна Евгеньевна действительно была крайне взволнованна, лицо её светилось возбужденным румянцем, глаза блестели ничуть не меньше, чем очки Ядвиги Степановны.

– Послушайте, это же несправедливо, мальчик хорошо учится, нельзя портить ему будущее.

– Он сам портит свое будущее, Татьяна Евгеньевна. – Раздражённо возразила старушенция. – Мы девять лет терпели его хулиганские выходки. И если на ваших занятиях он так себя не ведёт, то это вовсе не повод его защищать.

– Я вовсе не поэтому его защищаю. – Довольно резко откликнулась Воронина, в упор посмотрев на бабку-божьего одуванчика пронзительными как уголь глазами. – Мне прекрасно известны проделки Вадима, я сама не раз делала ему внушения по этому поводу. И я всё равно убедительно вас прошу всё обдумать и взвесить. У мальчика большое будущее, он далеко пойдёт, если вы не сломаете ему жизнь сейчас, в самом её начале. Не делайте этого.

– Татьяна Евгеньевна, милая, о каком большом будущем вы говорите?! – Марго возмущённо всплеснула короткими пухлыми ручками. – Ваш обожаемый «мальчик», как вы говорите, в пьяном виде подбил наших ребят на вопиющее хулиганство! Мне вчера из милиции Звёздного Городка звонили. Вы можете себе представить – из Звёздного Городка! В котором Канаренко и вся его честная компания устроили настоящий погром, даже окно в квартире разбили! Что же, по вашему, ждет этого мальчика в будущем? Не знаете? Так я вам отвечу. Колония для несовершеннолетних! А потом настоящая тюрьма!

– И вы, естественно, стремитесь столкнуть его в эту бездну поскорее, да?

Браво, браво, браво, Татьяна Евгеньевна! Мысленно я от всей души хлопала ей в ладоши. Как ловко и решительно эта маленькая женщина завела в тупик и разом смутила весь педсовет! Теперь каждый из них основательно задумается: а педагогично ли, в самом деле, бросать трудного подростка на произвол судьбы? В этом ли заключается их миссия по жизни? Тактика Ворониной оказалась настолько точной, что счастливый исход был неизбежен. Я уже не сомневалась, что она победит в этом соревновании.

– Дело в том…Дело в том, что Канаренко сам рано или поздно скатится по наклонной плоскости. – Марго вела себя тише и менее уверенней, чем прежде. – Если он в пятнадцать лет такой, его уже никто не исправит. Даже мы.

– Его и не надо исправлять. – Вновь ринулась в атаку Татьяна Евгеньевна. – В этом нет никакой необходимости, можете мне поверить. Я очень много общаюсь с Вадимом, и я его гораздо лучше смогла изучить, нежели вы. Это редкий самородок, к которому нужен индивидуальный подход. Он слишком талантлив, отсюда и происходит этот переизбыток энергии. Плюс еще переходный возраст. Я больше чем уверена, что со временем Вадим успокоится – стоит ему только найти себя в жизни, и всё у него будет замечательно, всё на свои места встанет. Из таких вот школьных хулиганов часто вырастают великие люди: учёные, музыканты, артисты, изобретатели. А Вадим во всём талантлив – поёт, играет, сам импровизирует, и голова у него сама по себе отлично работает. Ну а на сцене вы все сами его видели – выше всяких похвал, это я как специалист утверждаю. И вы всерьёз считаете, что такой одарённый человек закончит свою жизнь в тюрьме? Да никогда я в это не поверю. Поэтому и говорю: не поступайте опрометчиво. Это всего лишь очень живой характер, не влекущий с собой никакого серьёзного криминала. Вадиму необходимо самореализоваться как можно скорее, и я как раз ему сейчас в этом помогаю.