– ДВАДЦАТЬ ШАГОВ, ПАРНИ! – рявкнул Коракс. – ПЯТНАДЦАТЬ. ВЫРОВНЯТЬ СТРОЙ!

«Они даже не пытаются заставить нас перейти на бег, – подумал Квинт. – Должно быть, из-за того, что среди нас слишком много неопытных солдат. Если они побегут, слишком многие потеряют равновесие и упадут, когда произойдет столкновение с врагом». От этих мыслей к горлу Квинта подступила тошнота. Четырнадцать шагов. Тринадцать. Двенадцать. Одиннадцать. Легионеры перестали стучать по щитам и приготовились к сражению, продолжая выкрикивать оскорбления в адрес неприятеля.

Поразительно, но именно в этот момент трое галльских воинов решили атаковать римлян – сами по себе. Квинт потрясенно смотрел, как они с безумным воплем помчались вперед. Послышались сдавленные стоны; металл ударил по металлу; новые крики.

– Проклятье, что происходит? – спросил Урс.

Он был ниже Квинта и видел лишь ряды легионеров, которые закрывали все остальное.

Две фигуры развернулись и побежали обратно к карфагенскому строю. Оба галла размахивали окровавленными мечами. Триумфальный крик встретил их возвращение.

– Пролита первая кровь, – мрачно ответил Квинт. – Двое легионеров, один галл.

Урс презрительно сплюнул на землю.

– А где остальные шлюхины дети?

Квинту хотелось согласиться с Урсом. Однако отвага, с которой атаковали галлы, и то, что двое из них сумели убить по легионеру, свидетельствовали, что сражение будет нелегким.

И да пребудут с нами боги.

– ВПЕРЕД! – взревел Коракс.

Манипула Коракса оказалась напротив «выступа» в линии врага, поэтому они первыми атаковали ряды карфагенян. Несмотря на то, что одна сторона не двигалась, удар получился достаточно сильным.

«Иначе и быть не могло», – подумал Квинт, поддерживая своим щитом идущего перед ним солдата, одновременно почувствовав прикосновение щита сзади. Легион растянулся на сотни шагов, поэтому прошло некоторое время, прежде чем все легионеры вступили в схватку.

Воздух наполнился скрежетом, грохотом и пронзительными криками. Множество щитов ударялось друг о друга, и тысячи легионеров, как их учили, старались заставить врага потерять равновесие.

Офицеры громкими криками подбадривали своих солдат; галлы испускали пронзительные боевые кличи. Сзади доносился зов труб; не смолкал жуткий вой карниксов. Затем – вопли раненых. Сначала закричал гастат из первого ряда, откуда-то справа от Квинта, но к нему тут же присоединились другие. Теперь он слышал несмолкающие крики боли, обращенные к равнодушному миру, какофонию карниксов и труб, повторяющийся скрежет оружия. Во рту у Квинта было так же сухо, как в пыли под ногами. Жара, заявившая о себе с самого утра, стала нестерпимой. Юноше казалось, что он зажаривается, точно кусок мяса на сковородке. Какое безумие заставило его стать пехотинцем?

– Это настоящая пытка, – прокричал Урс ему в ухо. – Что будем делать?

– Ждать, – тупо ответил Квинт. – Когда будет убито достаточное количество солдат, наступит наша очередь.

Товарищ посмотрел ему в глаза и отвернулся.

«Дай мне силу, о Великий Марс, – молился Квинт. – Сегодня она необходима мне, как никогда».

Повторяющиеся схватки с передней шеренгой карфагенян привели к тому, что строй римлян распался. В некоторых местах легионеров оттеснили назад; в других они сумели слегка продвинуться вперед. Теперь, когда солнце сияло прямо над головой, Квинт окончательно потерял ориентацию, лишь изредка из-за пылевых туч видел гряду холмов. Все пошло не так, как он себе представлял. Наступил хаос. Единый строй, который римляне держали при наступлении, распался. Прилив сражения то накатывал, то отступал. Солдаты сходились в новых и новых схватках. Некоторые получали раны, другие умирали; живые, выкрикивая оскорбления, отступали немного назад. Отдельные части войска потеряли связь между собой – они больше не могли выдерживать единый строй, как предполагалось.

Никто не знал, что происходит дальше чем в двадцати шагах в сторону от того места, где они находились. Вот почему солдаты старались держаться поближе к своим офицерам или возле самых отважных воинов. У карфагенян происходило то же самое, и сражение превратилось во множество отдельных схваток.

Естественно, гастаты манипулы Квинта держались возле своего уцелевшего центуриона. Пуллон пал в самом начале сражения, оставив Коракса единственным старшим офицером. Тот высился посреди схватки, словно могучий бастион, противостоящий буре. Никогда Квинт так не радовался, что у него настолько харизматичный и отважный командир. Потери пока не были серьезными, но люди начали уставать. Именно в такие моменты они совершали ошибки – и часто умирали или получали тяжелые ранения.

Соседняя манипула потеряла обоих центурионов, десятки гастатов погибли. Квинт понимал, что без Коракса такая же судьба постигнет и его с товарищами, но все шло нормально. Пока. Однако Квинту приходилось следить за Мацерио, на случай если сын шлюхи попытается нанести ему удар в спину. К счастью, Урс тоже оставался настороже. Мацерио не показывался.

Несколько мгновений назад враждующие стороны отступили. Так происходило достаточно часто, когда враги сильно уставали и им требовалась передышка. Шеренгу Квинта тут же призвал Коракс из массы гастатов, которые еще не принимали участия в сражении. Квинта, Урса, Севера и других центурион отправил вперед. Щека командира кровоточила, но он не получил других ранений, а в его глазах горел яростный огонь.

– Готовы сделать свое дело, парни? – спросил он.

– Да, командир, – ответили они, завороженно глядя на карфагенян и залитую кровью землю, разделявшую армии. Квинту и раньше доводилось видеть поля сражений, но кавалеристы никогда не попадали в центр бойни. Это было отвратительно. Огромные участки пыльной земли окрасились в алый, все вокруг было усеяно телами мертвых и умирающих солдат. Тут и там валялись отсеченные конечности, брошенные шлемы, щиты и мечи. Теперь двигаться вперед и не упасть стало совсем непростой задачей. И все это время не прекращались отчаянные крики. Многих раненых солдат оттащили назад их товарищи, но на ничейной земле оставались другие, которые отчаянно молили о помощи.