Я сделала несколько осторожных шагов к двери. Джалу продолжал смотреть не отрывая глаз. Из ноздрей валили густые клубы пара.

— Прости меня… — прошептала я, с трудом поборов страх.

Глаза дракона полыхнули яростью. Казалось, что ад, бушевавший здесь несколько минут назад, теперь переместился в его глазницы. Огненная лава выплеснулась мне в лицо.

— УБИРАЙСЯ!!! — страшный рев потряс своды башни.

Шарахнувшись от дракона, я споткнулась о кусок обглоданной огнем древесины и едва не упала.

Когда я выбежала из библиотеки, перед глазами все еще стояли безумные глаза Джалу, полные ярости, гнева… и боли.

Я бежала по лестнице, ничего не видя перед собой, как слепая, хватаясь за холодные осклизлые стены.

Что же я наделала?! Что я наделала…

Весь остаток дня после случившегося я провела в своей комнате, терзаемая угрызениями совести. Лишь когда оба солнца скрылись за горизонтом, а под окном засвистели, разрезая крыльями воздух, ночные птицы, мне удалось забыться тревожным сном.

Наутро я проснулась с тяжелым сердцем и окончательно озверевшим желудком. Твердо решив, что не собираюсь провести в промозглой комнате остаток дней, и ежели помирать, то хотя бы с чем-нибудь съестным в зубах, я направила свои шаркающие от бессилия стопы на кухню.

К моему облегчению, она пустовала. Как, впрочем, пустовали кастрюли, сковородки и полки шкафа. Дракон, видимо, уже вершил свою страшную месть, отлучив еретичку от провианта. В тоске я стала грызть единственную найденную морковку — она была вялой и безвкусной, как вата, но моему желудку, в отличие от меня, было плевать.

Я быстро управилась с овощем и хотела было возобновить поиски, когда дверь с угрожающим скрипом отворилась.

Словно в замедленной съемке, я наблюдала, как в дверном проеме появляется Джалу — высокий, мрачный и неотвратимый, словно смерть.

Как кролик на удава, я глядела в его осунувшееся лицо с залегшими под глазами тенями и думала о том, что если рано или поздно в жизни каждого человека наступает момент под названием «трындец» — то в моей жизни он уже наступил.

— Проголодался? — Голос Джалу звучал почти ласково, так что мне немедленно захотелось превратиться в какую-нибудь утварь и слиться с интерьером.

Я отчаянно замотала головой, понимая, что прямо сейчас нужно найти слова: извинений, оправданий — да какие угодно! Но язык, как назло, не слушался — ватным комком залепил глотку, не давая вдохнуть.

— Ты кушай, кушай… — со странным выражением во взгляде сказал дракон. Так я обычно смотрю на свежие ванильные булочки в столовой.

Я хотела было сказать, что есть мне нечего, и для наглядности продемонстрировать обгрызенный морковный хвостик, но вместо этого лишь громко икнула.

Хууб, все это время копошившийся за пазухой, почуял, что пахнет жареным, и сообразительно притворился спящим.

Джалу тем временем придвинул стул поближе, сел напротив меня, опустив подбородок на скрещенные руки.

— У Бога-Дракона есть двое сыновей… — начал он низким вибрирующим голосом, от которого по спине забегали мурашки. — Старший, Таль Ур, олицетворяет порядок и созидание. Смертные называют его Создателем и чтут как единого Бога. Он представляется им высоким седобородым старцем в белой робе…

Я хмурилась и кусала губы, не понимая, зачем Джалу это рассказывает.

— Второй сын, Ваал Гал, олицетворяет хаос и разрушение, — с каменным лицом продолжал дракон. — Смертные страшатся его. И не зря: Ваал способен вызывать разрушительные торнадо, засухи, землетрясения… пожары.

Я сглотнула, в горле першило.

— Говорят, тот, кто осмелится изобразить Ваал Гала, обрушит на себя всю его ненависть, поэтому никто не знает, как он выглядит. — Джалу криво усмехнулся. — Мне же выпала великая честь: я знаю!

Сообразив, что уже несколько минут забываю моргать, я отчаянно захлопала ресницами.

Все внимание приковывали тонкие губы — то приоткрывающие, то будто стыдливо прячущие влажные клыки.

— Теперь я знаю, что он маленький, ушастый, будто гремлин, и рыжий. А еще жутко нахальный.

Я насупленно шмыгнула носом. Намек Джалу был прозрачнее некуда.

— И во всю тощую задницу у него — свежие шрамы.

Я невольно сильнее вжалась в стул. Сказала, заикаясь:

— Н-нет у меня шрамов…

— Будут, — ласково улыбнулся Джалу. — Я как раз розги замочил.

Чувствуя, как сердце быстро собирает чемоданы и переквартировывается куда-то в область левой пятки, я сделала последнюю попытку вразумить кровожадную рептилию:

— Детей бить нельзя, это аморально!

— Хорошая порка никому не повредит, — философски ответил Джалу, ковыряясь пальцем в зубах, — тем более непослушным детям.