Опускаю голову и вздрагиваю, столкнувшись взглядом с темными и влажными, как листва даагского дерева, глазами, затуманенными сонной поволокой. Лис щурит припухшие со сна веки, бормочет что-то неясное. Невольно наклоняюсь ближе, чтобы расслышать.

— Др-рра-а-коша… — тихо мурлычет тот.

Насмешливо фыркаю и отстраняюсь. Что еще за нелепость?

Тонкие пальцы ласково гладят меня по волосам, и я отчего-то не спешу отбрасывать руку. Странное, но приятное ощущение.

— Дракоша хороший! — проникновенно сообщает мне Лис, затем откидывает голову назад и обмякает, разражаясь оглушительным сопением.

Весь оставшийся путь до комнаты Лиса хмуро кусаю губы.

Уложив мальчика в кровать, иду в гостиную, отыскиваю запыленное зеркало и, пожалуй, первый раз за долгие годы внимательно разглядываю собственное лицо.

Скалю зубы, оценивая величину клыков, хищно раздуваю ноздри, щурю глаза. И с чего вдруг ему взбрело в голову называть меня хорошим? Видит Бог-Дракон, в прошлые времена никто бы не осмелился! Я уж молчу про это его… «дракоша». Тьфу, да и только! Конечно, мальчишка спал, но все равно… как-то это… странно. Неужели я совсем не страшный? Может, плюнуть на все, попросить заезжих знахарей набросать парочку заклинаний и да отрастить густую суровую бороду?

Хохочу во все горло, вспугивая стайку летучих мышей под сводом потолка. Представляю себе это зрелище! Да ко мне ни одна живая душа на пушечный выстрел не подойдет!

Интересно, а в драконьем обличье борода сохранится? Снова хохочу, как ненормальный, хватаясь руками за сведенный судорогой живот. Долго отдуваюсь, приходя в себя.

Ох, Лис, что ж ты со мной делаешь, василисье ты отродье…

Но все же приятно — ладно уж, перед кем душой кривить? Ухмыляюсь огненным бликам на стенах. Хороший я, видите ли…

Разбросав по кровати руки, засыпаю быстро и крепко, как каменотес после трудового дня.

Хорошо, что никто не может этого видеть — потому что сон застает меня с совершенно идиотской улыбкой на губах.

— Наконец-то нашла… — прошептала я, в благоговении поглаживая искусно отлитые чешуйки.

Я стояла перед той самой заповедной дверью — в три человеческих роста, из темной, с золотистыми вкраплениями бронзы, с массивным литым драконом на створках.

Увы, я с легкостью нарушила данное себе слово не впутываться больше в неприятности. И нарушила бы еще с десяток подобных обещаний, потому что совесть моментально стала чистой, как слеза младенца, при одном взгляде на волшебную дверь, наверняка скрывающую за собой если не главные секреты мироздания, то все сокровища этого мира и еще нескольких параллельных — всенепременно.

— Это в последний раз, правда-правда! — пробормотала я, виновато глядя в оскаленную морду дракона. Его рубиновые глаза, мерцающие и будто живые, смотрели на меня с глубокой укоризной.

Ажурный золотой ключ, успешно выцыганенный у Зазу, вошел в скважину замка легко, словно смазанный маслом. Несколько раз с оглушительным скрежетом провернулся.

Я всем телом навалилась на дверь, и с третьей попытки створки поддались. Медленно, со скрипом поползли внутрь, увлекая меня за собой.

В лицо дохнуло сыростью, гнилью и еще чем-то непонятным, похожим на запах мокрой собачьей шерсти. По крайней мере, если мне не изменяла память, именно так пах дворовой пес Филька — жуткая помесь овчарки и лабрадора, стерегущий бабушкину дачу под Питером, имевший обыкновение летними вечерами дрыхнуть под влажными кустами малинника и при встрече набрасываться на меня с жаркими объятиями.

Сморщив нос, я тщетно вглядывалась в широкий коридор — тьма в его глубине была черной, как загустевшая тушь. Пришлось возвращаться к двери и выдергивать из настенного кольца факел.

Интересно, надолго ли его хватит? Немного потерзавшись, я все же решила не брать второй — в конце концов, мне нужна минимум одна свободная рука, чтобы рыться в несметных сокровищах!

Коридор без единого ответвления показался мне бесконечным. Я шла, то и дело поскальзываясь на влажных каменных плитах. Свет факела вспугивал стайки крылатых тварей где-то высоко под потолком, и я почти жалела, что не взяла с собой Хууба, оставив зверька сладко сопеть в тряпичном гнездышке. Может быть, в его присутствии было бы не так боязно слышать резкие, сильные хлопанья крыльев над головой, взрывающие тишину, как слабые петарды.

Громко струилась вода, но я никак не могла понять, откуда доносится звук. Я продолжала идти, уже чувствуя в продрогших ногах тягучую усталость, а коридор все не кончался. Единственное, что хоть немного радовало в этом постоянстве — я не рисковала запутаться в многочисленных развилках, которыми грешили другие коридоры замка. На этот случай у меня была даже приготовлена черствая лепешка, которую я собиралась крошить, отмечая путь, как какая-нибудь гриммовская Гретель. О том, как в оригинале закончилась вышеуказанная авантюра, думать не хотелось.