Еще одно северное «место силы» — небольшой островок в Белом море под названием Кижи (Архангельская область). Здесь построен храмовый комплекс.

Самое «сильное» место на Кижах — холм с остатками часовни, где когда-то располагалось древнее языческое святилище. Именно там была построена первая на острове христианская часовня. Но она сгорела — видимо, языческие божества не стерпели надругательства. После этого церковь выстроили в другом месте. А холм исцеляет болезни — больные приходят туда, остаются на ночь и к утру исцеляются.

Соловки — это своеобразный архипелаг при входе в Онежскую губу Белого моря. Название одного из самых больших островов распространялось и на всю группу — четыре крупных и два мелких, «заяцких». «Соло» по-фински означало «глухой, безлюдный лес», или «солос» — сруб, или «суолов» — остров. Места здесь благодатные, хоть климат и холодноватый, переменчивый. Берега изрезаны бухтами и заливами. Зеленоватая же вода, прозрачная на три сажени, изобилует рыбой. Одних озер более 300. Обширные луга, лес, кустарники и «ягодное царство» — черная и красная смородина, малина, рябина, морошка, брусника, голубика, вороника, клюква. У подножия горы Секирной, у Гремячего кряжа в 1429 году осели два инока — Герман и Савватий. Со временем к ним примкнули и другие отшельники. Спустя полтора десятка лет у Секирной горы поднялся монастырь. Восемь огромных башен с амбразурами и семь церквей были окружены стеной с семью воротами. Стены были сложены из громадных диких камней и гранитных глыб. Год от года ширилась обитель, росло хозяйство. Служба и жизнь возглавлялись умными наставниками и настоятелями.

Основным «местом силы» тут слывет Заяцкий остров, где расположены «северные лабиринты», построенные, по преданиям, древними кельтами. У людей, попавших внутрь этих сооружений, все функции организма приходят в норму. При этом у мужчин активизируется мозг, а женщины якобы могут излечиться от бесплодия.

Сам Петр Великий вставил камень в один из Соловецких «узелков»-«лабиринтов». А потом в одиночестве совершил особый обряд, чтобы узнать свою судьбу. И вдруг прямо на его глазах внутри лабиринта появилось озерцо. Царь нагнулся над водой и увидел перед собой будущий град, который суждено ему построить. Случилось это в 1702 году, за год до основания Санкт-Петербурга.

К концу XIX века в обители, кроме теплиц-огородов, работали кирпичный, гончарный, кожевенный, свечной заводы, кузница, смолокурня, мельница, молочная ферма, мастерские, док. Имелось четыре своих парохода и несколько парусных судов для сообщения с Архангельском. В монастыре и округе было налажено прекрасное водоснабжение. Озеро Святое сообщалось каналами с 70 озерами. Постоянно здесь обитало около 250 монахов и 500 так называемых трудников — добровольных даровых работников. А летом сюда наезжало более 12 тысяч богомольцев. В монастыре была своя большая библиотека с ценными книгами, начальное училище и иконописная мастерская. При Екатерине II соловецкие монахи владели пятью тысячами крестьян и немалыми площадями земель Поморья.

Кроме того, Соловки являлись и стратегическим пунктом. В 1571 году здешние монахи отбили нападение шведов. В 1854 году выдержали бомбардировку англичан с моря — на штурм крепостной обители бритты не решились. Есть шутливое предание о том, что обороне, мол, способствовали и чайки… Они плотными стаями налетали на вражеские корабли и криками своими и обильным испусканием помета сеяли растерянность и смущение в рядах неприятелей. По палубам, преследуемые огромными птицами с широко разверзнутыми клювами, метались бравые артиллеристы королевы Виктории в испачканных мундирах и с заляпанными белыми подтеками лицами.

Еще при царях на Соловки ссылали неугодных лиц. Могилы некоторых знатных узников могли служить «предметом гордости» обители. Так, у стен Преображенского собора уцелела плита, под которой покоились останки Петра Кальнышевского. Это последний атаман Запорожской Сечи, заточенный сюда при Екатерине II. После многолетней отсидки и последующего помилования он не пожелал возвращаться на родину, на Украину, и дожил здесь до 112 лет.

В 90-х годах XIX века ссылать сюда перестали. Но при советской власти эта традиция возобновилась. На острове был построен «Соловецкий лагерь особого назначения» — сокращенно СЛОН. Чекисты игриво сделали лагерной эмблемой изображение этого животного. Позже появилось более соответствующее наименование — СТОН (Соловецкая тюрьма особого назначения). Эти слова, как и сам застенок, обрели мировую известность.

Вот воспоминания одного из бывших соловецких заключенных, московского интеллигента, переводчика Олега Волкова, отбывшего срок по «валютной» статье:

«Вход в бухту вершили каменные глыбы с огромными крестами из лиственницы. Открылись белые силуэты обезглавленных соборов и колокольни. Купола заменены пирамидальными тисовыми крышами. Но неизменными, такими же, как на старых гравюрах, высились на монастырской стене тяжелые башни с конусным верхом. Эта сложенная из гранитных валунов ограда, казалось, стоит вне времени. И когда потом доводилось вновь и вновь ее видеть, первое впечатление — вечности созданного — не сглаживалось…

…В глубь нетронутых лесов, вдоль берегов разбросанных бессчетных озер шли обставленные крестами тропы. Вели они к потаенным скитам, где длинные годы молились и спасались старцы. Здесь в двадцатом веке продолжалось начатое еще в Киевской Руси. Здесь жили легенды о Сергии Радонежском, Кирилле Белозерском, Нилах и Пафнутиях, Иосифах, рубивших в глухих дебрях кельи, расширявших границы православия и русской государственности. Каждая пядь соловецкой земли, каждый монастырский камень говорили о горстках подвижников, радевших о духовности. Подвиг веры сочетался с трудами, приносившими земные плоды. Тысячи и тысячи богомольцев — мужиков архангельских, вятских, олонецких, пермских, со всего севера России — встречали здесь своих земляков. Видели их в подрясниках и скуфьях, ухаживающими за скотом, возделывающими землю, искусных рыбаков и плотников, мореходцев, гончаров, кожевников, скорняков, каменщиков… Каналами монахи соединили цепь озер для сплава бревен. По всему рукотворному водотоку развели красную рыбу и хариусов. Вдоль Святого озера тянулись огороды, ряды длинных монашеских теплиц».